Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
Утром проснулась первая. Еще до будильника. Вспомнила все, что произошло накануне, и вспыхнула, как зоря… Часы показывали пять утра. В доме было тихо — все еще спали. Ольга прислушалась к себе — вроде бы все нормально. Не тошнит. Не давая себе передумать, женщина на цыпочках сбегала в ванную, почистила зубы, умылась — и мигом вернулась к себе. Тихон все так же спал, когда она осторожно его коснулась. За ней был должок, и она хотела его вернуть.
Это было чудесно, наблюдать за тем, как от её несмелых касаний в нем пробуждается и крепнет желание. В момент, когда она вобрала его в рот — их ничего
— Я не могу… Я уже… — хрипел он, несдержанно толкаясь ей в рот. Предупреждая, но разве ей это было нужно? Она хотела быть с ним до конца. И была…
А потом как-то сразу к ней вернулась тошнота.
— Я же говорил, — ругался Гдальский после того, как Ольгу вывернуло наизнанку.
— Тиш, это не из-за этого, — вяло отбивалась та.
— Угу! Не из-за этого… как же…
— Мне понравилось… — вконец расстроилась та.
— Мне тоже, — жаркие губы прижались к виску, — мне тоже, моя хорошая…
И все, как-то сразу вдруг успокоилась. Кто сказал, что женщинам много нужно для счастья?
А потом они сидели в кухне огромной толпой и завтракали. И Ольга из последних сил сдерживала себе, чтобы не разреветься. Потому что, после всех тревог, сейчас все было так, как она мечтала. Так правильно было…
Поскольку Гдальский спешил к отцу, Ольга сама отвезла ребятню в школу. Чтобы выбороть это право, ей пришлось выдержать целый бой. Тихон почему-то решил, что теперь она ничего не должна делать самостоятельно. Это было и жутко мило, и ужасно раздражающе одновременно. Убедить его, что она просто беременна, а не смертельно больна, было непросто. Но, в конечном счете, даже он сдался.
Нет, они еще не решили и половины всех своих проблем. Даже толком не обсудили своих мыслей по поводу свалившейся на них беременности, но почему-то, после сегодняшней ночи, Ольга была уверена, что это только лишь дело времени. Качели любви плавно и неторопливо взмыли вверх.
Глава 24
Вместе с токсикозом к Ольге пришла сонливость. Она засыпала буквально на ходу и уставала так быстро, как никогда прежде. Даже когда носила тройню. Возраст… И не старуха ведь, а все равно разница о-го-го, как чувствуется. А может, она за столько-то лет просто забыла, как оно было.
— Представляешь, кредитный комитет в самом разгаре… Вспышка! И я как будто из бездны выпрыгиваю. Отключилась прямо за столом, — Ольга рассмеялась и, взмахнув ножом, принялась за свой стейк. Мясо она, конечно, любила и раньше, а теперь просто жить без него не могла!
— Ты не выглядишь усталой, — сощурился Тёма.
— И слава Богу, — закатила глаза Ольга. — Я и так из-за беременности и кормления пропускаю минимум год у Маришки. Нет, ну, всякие пилинги и масочки можно будет делать, конечно. Да только в нашем возрасте, сам понимаешь, все эти масочки — как мертвому припарка.
— Не расстраивайся. Я где-то читал, что беременность — это отличный способ омоложения. Ну, для таких старушек, как ты.
Ольга показала другу язык и сыто
— Ты лучше про себя расскажи.
— А что рассказывать? Я не беременный, — оскалился Кормухин.
— Зато счастливый! Аж светишься весь!
— Это потому, что все хорошо.
— Хорошо, значит?
— Ага. Просто отлично.
Ольга закусила губу и вглядываясь в глаза друга. Не врет ведь! Не играет… Нет там больше мерзлой, как тающий снег под ногами, тоски.
— Ай да Пушкин, ай да сукин сын! — восхитилась Ольга.
— Пушкин? — недоуменно свел холеные брови Тёма.
— А ты до сих пор не знаешь? Кличка у твоего Александра Сергеевича. Пушкин!
Кормухин откинул голову и захохотал. На них стали обращать внимание, только кому до этого было дело? Они, наконец, достигли того уровня самодостаточности, с которого было плевать на всех.
— Вы что, с ним совсем не разговариваете? — улыбалась Ольга.
— Разговариваем, Оля. Много. Никогда и ни с кем столько не говорил.
— На первый взгляд кажется, что вы очень разные.
— Скорее у нас разный образ жизни. — Артем пожал плечами. — Но это решаемо.
— Что ты хочешь этим сказать? — Ольга пошевелила трубочкой лед в бокале и с удовольствием отпила свой безалкогольный Мохито.
— Что Сашка не очень доволен моими ночными отлучками. Потом мозг мне имеет, а лучше бы что-то другое…
Ольга рассмеялась.
— И как ты планируешь все уладить?
— Да никак. Мне самому эта жизнь в тусовке — во, где. — Тёма прошелся ребром ладони по горлу. — Сведу свои выходы в свет к необходимому минимуму. Вот и все.
Ольга покачала головой, бросила взгляд на часы:
— Оу, мне уже пора… — полезла в сумочку за деньгами, но Кормухин лишь отмахнулся:
— Вали уже. Сам расплачусь. И не пропадай!
— Так это ты исчез на неделю! — возмутилась Ольга, вешая сумочку на плечо.
— У меня уважительная причина была.
— Это какая же?
— Медовый месяц!
— Ну-ну. Вы, как намилуетесь, заходите в гости.
Ольга вернулась в офис и принялась за работу. Но после сытого обеда спать захотелось еще сильнее. Она честно боролась с собой часов до четырех. А потом прилегла на диванчике передремать. Хотя бы десять минуток. Да уснула на добрых полтора часа, не слыша ни звонков телефона, ни скрипа двери, когда в кабинет заглянула секретарша. Вскинулась, когда уже рабочий день закончился. Выругалась, схватила портфель, пиджак, ключи от машины и почти бегом помчалась к стоянке. Школьное собрание никто не отменял!
Как Ольга и думала, все это было лишь пустой тратой времени. Два часа толпа народа не могла решить то, что на протяжении последних нескольких месяцев уже сто раз обсуждалось в их группе в Ватсапе. Только и того, что теперь свои аргументы стороны озвучивали лично. По сто пятому, мать его, разу.
Нет, все же родительское собрание — это какой-то изощренный вид современной пытки. А ведь Ольга думала, что для нее это все уже позади, а тут! Здравствуй-здравствуй, новые сборища. Сначала в детском саду, потом в школе… И так восемнадцать лет. Ольга улыбнулась. А ведь еще пару дней назад готова была рыдать по этому поводу. Теперь же… ну, что теперь? Выбора не было. Не так ли?