Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна
Шрифт:
После расследования обвинитель публично заявил, что Кэмерона можно было обвинить во множестве преступлений, включая предоставление преступной помощи, но к тому времени истёк двухлетний срок давности. Кэмерон спокойно уволился со службы прежде, чем могло быть начато расследование службой собственной безопасности Полицейского Управления и наложено дисциплинарное взыскание. В конечном счёте, после того, как дело слушалось в двух судах присяжных, не выработавших единого решения — в последнем из которых проголосовали одиннадцатью голосами против одного за обвинение — обвинители решили не возобновлять слушание дела, и Дэвис был освобождён. Но из-за этого дела тёмные тучи нависли над Управлением и, что более важно, над репутацией и карьерой сержанта Дональда Кэмерона.
Сообщение о том, что честность Кэмерона публично подвергалась сомнению, возможно, стала шоком для его многочисленных друзей и сторонников, но для нас это вовсе не было
На отснятом материале Би-Би-Си можно увидеть Кэмерона, выглядывающего из-за своего рабочего места, отделённого перегородкой. С тех пор он наотрез отказывается комментировать то дело.
6 августа, спустя три года после того, как Кэмерон уволился из Полицейского Управления Сиэтла, его старый друг, доктор Николас Хартшорн, поднялся на вершину крутого утёса долины Лаутербрюннен в центре Швейцарии и приготовился прыгнуть вниз с высоты тысяча триста футов. За несколько лет до этого Хартшорн занялся бейс-джампингом, экстремальной спортивной разновидностью скайдайвинга, когда участники прыгают с парашютом со зданий, мостов и утесов. Как ни странно, его интерес к этому опасному виду спорта пробудился несколькими годами ранее, когда он был вызван на место, где произошла смерть бейс-джампера, в качестве помощника судебно-медицинского эксперта сиэтлской «King Company». Очарованный, он вскоре сам попробовал прыгнуть, и его тотчас же захватили собственные острые ощущения от прыжка. С тех пор на его счету было более пятисот прыжков и победа на американском национальном чемпионате по бейс-джампингу. Однако Хартшорн, возможно, был более известен как врач, который в 1994 году провёл вскрытие тела Курта Кобэйна и постановил, что рок-идол совершил самоубийство.
Его коллеги по бейс-джампингу называли Хартшорна «доктор Смерть», частично из-за его работы, частично из-за его склонности к расследованию смертей своих товарищей-прыгунов. Причиной этого было то, что он должен был точно изучить, что же вышло из строя, чтобы снизить риск, который стоил жизни приблизительно сорока прыгунам за двадцать лет. Но, поскольку он прыгал с опасного швейцарского утёса, известного здесь под названием Нос, его высококлассное мастерство оказалось бесполезным. Когда он падал, его круто развернуло на 180 градусов к утёсу. При прыжке он ударился о три выступа, в то время как его парашют раскрылся нормально и рухнул на него. Он умер мгновенно.
Мы ещё не знали, являлись ли неожиданная отставка Кэмерона и внезапная смерть Хартшорна — тех двоих людей, которые в наибольшей степени были ответственны за то, что они убедили весь мир, что Курт Кобэйн совершил самоубийство — препятствием к выяснению правды или возможности найти её.
Ряд событий, которые неразрывно связали детектива Кэмерона и доктора Хартшорна, имел место несколькими годами ранее, когда оба были всё ещё на пике своих профессиональных карьер. В пятницу, 8 апреля 1994 года, на работу каждому из них позвонили незадолго до 10:00 утра. Ранее тем утром Гэри Смит, электрик, приехал в резиденцию Курта Кобэйна и Кортни Лав у озера Вашингтон, чтобы установить систему сигнализации. Он и его бригада работали там в течение нескольких дней; Смит приехал ранним утром в пятницу, чтобы закончить прокладку проводов в гараже, расположенном в отдельном строении рядом с главным зданием. Когда он взобрался на балкон комнаты над гаражом, он
Неделей ранее, в пятницу 1 апреля, Курт перелез через стену лос-анджелесского центра реабилитации наркоманов и исчез. Хотя заболевание желудка, которое, как он утверждал, было причиной его пристрастия к героину, больше не беспокоило его, он уже серьёзно пристрастился к наркотикам. К концу 1993 года Курту больше не был нужен героин для облегчения боли — он был нужен ему просто сам по себе.
В течение последних месяцев его жизни большинству членов семьи Курта, его друзьям и коллегам стало совершенно очевидно одно: его отношения с Кортни разладились. Несмотря на то, что годом ранее они были, несомненно, очень влюблены, теперь почти каждому, кто общался с этой парой, было ясно, что установлена ужасная и в значительной степени односторонняя модель. «Она постоянно оскорбляла его, даже публично, — вспоминает Питер Клири, один из сиэтлских наркоманов-приятелей Курта. — Она всё время называла его тупым козлом. А он просто стоял и выслушивал её оскорбления…. Прямо как ребёнок».
Когда в 1993 году «Нирвана» отправилась в студию для записи очень ожидаемого продолжения «Nevermind», стали распространяться сообщения о том, что Кортни постоянно мешала записи. Она требовала, чтобы Курт следовал её советам, постоянно кричала на него и чуть ли не лезла в драку и с Дэйвом Гролом, и с продюсером Стивом Элбини. Дважды Элбини грозился уйти, ссылаясь на непрерывное вмешательство Кортни. Впоследствии он выступил публично со своими жалобами, говоря репортёрам: «Я не буду смущаться так, как Курт, говоря о том, какая его жена психопатка и чудовище, особенно потому что он об этом уже знает».
В январе 1994 года Тэд Дойл, ещё один старый друг Курта, также публично выступил с жалобами на Кортни, сказав в интервью журналу «Melody Maker»: «Она неуправляема. Она найдёт или сотворит неприятности где угодно…. Она отвратительна. И можете цитировать мои слова». Вскоре после этого группе Дойла, «Tad», внезапно отказали в выступлении на разогреве «Нирваны» на концерте 8 января в Сиэтл-центре.
Даже в лучшие дни их отношений в 1992 году семейную жизнь Курта и Кортни было трудно назвать семейным счастьем. Однако к середине 1993 года эти отношения стали тем, что один из обозревателей назвал «ожесточёнными боями». Биограф Кобэйна Кристофер Сэндфорд цитирует друга Курта, который в этот период приехал в их дом и обнаружил, что «Кортни бросала в стену всё, что было под рукой, и кричала на Курта, что он ни на что не годится. По её мнению, он был виноват в том, что не мог сочинить песню».
Их семейные проблемы впервые стали привлекать всеобщее внимание в июне 1993 года, когда полиция Сиэтла отреагировала на звонок по номеру 911 о внутренних беспорядках из дома супругов на Лэйксайд-авеню. Когда приехала полиция, Кортни сказала, что Курт толкнул её после того, как она бросила ему в лицо стакан сока во время спора. Курт был арестован за нападение и провёл три часа в тюрьме округа Кинг, а затем отпущен под залог в размере 950 долларов. Один из свидетелей инцидента сказал полиции, что Курта «спровоцировали». Кортни отказалась предъявлять обвинение, и дело закрыли.
Кортни впоследствии утверждала, что употребление Куртом наркотиков было главным источником их семейных проблем, но его близкие говорят, что Кортни сама регулярно кололась. Она даже наняла известного героинщика — своего бывшего дружка из Калифорнии по имени Майкл «Кэли» Дьюитт — в качестве няни для Фрэнсис Бин на полный рабочий день. Дедушка Курта зашёл к ним в гости в январе 1994 года и был потрясён следующей сценой. «Кортни и парень-няня явно были под кайфом, возбуждены, а Фрэнсис была в этой же комнате, — вспоминает Лиланд. — Я сначала не знал, кто это парень, но когда узнал, что он присматривает за ребёнком, я очень расстроился. Там была ещё одна няня, и тоже наркоманка. Я потом сказал Венди [матери Курта], что лучше бы избавиться от таких нянь, иначе у них снова отнимут Фрэнсис. Она спросила: «Почему?», и я сказал: «Потому что они оба — самые настоящие наркоманы». Она сказала: «Они не наркоманы», а я ответил: «Да наркоманы они, чёрт возьми! Ты только взгляни на них, и увидишь, что они удолбаны до чёртиков». А потом, пару месяцев спустя, я прочёл статью в журнале, где Венди говорила, какая Кортни замечательная, потому что она заплатила за то, чтобы её няни отправились в реабилитационный центр».