Любовь императора: Франц Иосиф
Шрифт:
— Я — верующий человек, — говорит ей Елизавета, — хотя, может быть, не такая верующая, как вы, однако я знаю свою натуру, нисколько не исключено, что вы ещё увидите меня крайне религиозной. Смерти, которая вас не пугает, я боюсь, хотя нередко жажду её: этот переход, эта неизвестность заставляют меня трепетать.
— На том свете покой и блаженство, — уверяет графиня Штараи.
— Откуда вам это известно? Ведь оттуда ещё никто не возвращался!
После прибытия Елизавета уединяется в своих комнатах. Спустя час она показывается снова, чтобы ещё немного побродить с графиней по городу. Уже половина седьмого, стоит прекрасный вечер. По пути они заглядывают в несколько кондитерских. В четверть одиннадцатого Елизавета уже в гостинице. Она остановилась на третьем этаже, занимая просторный угловой салон и две небольшие комнаты с
— В одиннадцать утра я собираюсь послушать оркестрион, эту новомодную музыкальную машину, а затем в час сорок мы поедем, как намечали, на судне в Ко, а раньше одиннадцати мне ничего не нужно.
Ровно в одиннадцать императрица, свежая и бодрая, несмотря на скверно проведённую ночь, готова отправиться на прогулку. Они идут в музыкальное заведение Беккера на улице Боннивар. Оркестрион заводят, и он исполняет любимые мелодии Елизаветы из «Кармен», «Тангейзера», «Риголетто» и «Лоэнгрина». Особенно восхищает её «Тангейзер». Затем Елизавета выбирает большой оркестрион, так называемый «Арсон», для Валльзее. Она надеется, что он доставит удовольствие не только Валерии и её детям, но и императору и Францу Сальватору. Она подбирает и двадцать четыре музыкальных произведения. Тем временем появляется некая дама. Она рассматривает императрицу, после чего обращается к графине Штараи с просьбой представить её, якобы она — бельгийская графиня, прекрасно знающая сестёр Её величества. Однако придворная дама, до тонкостей изучившая свою госпожу, отклоняет эту просьбу. Быстро уладив все дела, императрица в сопровождении графини Штараи покидает магазин, стремясь избавиться от докучливой дамы. Между тем уже очень поздно. Всего за двадцать минут до отплытия судна Елизавета попадает в гостиницу, где поспешно выпивает стакан молока.
6 сентября в Тонон-ле-Бейн происходит новое собрание анархистов, на котором, как утверждают, выносится решение убить императрицу. На это собрание якобы приглашают и Луккени, который продолжает хвалить себя как человека дела. Однако никто не может доказать, что так и было в действительности и где находился в это время Луккени. Он, видимо, что-то слышал о поездке императрицы 5 сентября в Эвиан. Во всяком случае, в кармане у него находится официальный список иностранцев, посетивших это местечко в период с 3 по 5 сентября. Герцога Орлеанского и герцога Шартрского там не было, как и вообще их не было в Швейцарии. Всё это домыслы, но об императрице Елизавете говорит всё Женевское озеро, и Луккени наверняка знает, что она посетила это местечко. 8 сентября он уже в Женеве, он что-то замышляет. Ведь в тот же вечер он отправляет иллюстрированную почтовую открытку принцессе де Вера д’Арагона, своей бывшей хозяйке: «Фрау принцесса, я не могу открыть Вам причину, по коей я не приехал в Париж... В первом же письме, которое я посылаю, я скажу Вам почему. Я чувствую себя превосходно во всех отношениях... Ответа я не жду и сообщаю Вам, что в субботу покину Женеву».
Луиджи Луккени знает, что 9 сентября императрица прибывает в Женеву. Он бродит вблизи гостиницы «Во Риваж» и места стоянки парохода. О прибытии императрицы ему известно не из газет, а из каких-то иных источников: газеты поместили информацию о том, что Елизавета остановилась инкогнито под именем графини Хоэнэмбс в гостинице «Во Риваж», только утром 10 сентября. Обслуживающий персонал гостиницы настоятельно просили не раскрывать её инкогнито, и тем не менее ещё в день приезда императрицы администрация гостиницы в целях рекламы своего заведения сообщила о её прибытии трём женевским газетам: «Журналь де Женев», «Женевуа» и «Трибюн». Следовательно, если 9 сентября вечером, когда прибыла императрица, Луккени случайно не оказалось на месте, и он ещё не был
Наступает время отплытия. Уже очень поздно. Прислуга и доктор Кромар отправились вперёд. Графиня Штараи торопит Елизавету, она боится, что Её величество придёт слишком поздно. Наконец, за пять минут до назначенного времени отплытия обе дамы выходят из гостиницы. По дороге графиня Штараи замечает два цветущих каштана.
— Да, — говорит Елизавета по-венгерски, — и король пишет, что сейчас, осенью, в Шёнбрунне и Пратере кое-где цветут каштаны.
В этот момент слышатся удары судового колокола... Дамы ускоряют шаг, но императрица бросает:
— Мы успеем как раз вовремя. Посмотрите, как не спеша поднимаются на борт пассажиры.
Луккени внимательно наблюдал, как лакей императрицы доставляет на судно её багаж, не сомневаясь, что Её величество воспользуется рейсом в час сорок минут. Правой рукой он сжимает в кармане рукоятку стилета, когда замечает, что из дверей гостиницы выходит Елизавета и графиня Штараи и по набережной Мон-Блан направляются к пароходу. Он медлит: вокруг интересующих его дам ещё много людей. Владелец гостиницы и портье с глубокими поклонами прощаются со своими постояльцами. Наконец те остаются одни. Они движутся по набережной, в это послеобеденное время почти безлюдной.
Теперь наступил решающий момент. Луккени быстро пересекает улицу, перебегает тротуар, по которому спешит Елизавета, затем, повернувшись, с быстротой молнии под острым углом приближается к спешащим дамам. Они останавливаются, чтобы дать незнакомцу дорогу и избежать столкновения. Словно споткнувшись, Луккени останавливается прямо перед графиней Штараи, а затем, высоко подняв правую руку, как кошка бросается к Елизавете, наклоняется, будто собираясь заглянуть под её солнечный зонтик, и с силой всаживает ей в грудь своё трёхгранное оружие... Елизавета беззвучно падает от удара наземь, ударяясь затылком, и только пышная копна волос смягчает силу удара о землю. У графини Штараи, которая едва успела осознать, что случилось — настолько быстро всё это произошло, — невольно вырвался крик, и вместе с подбежавшим кучером она старается помочь Елизавете подняться. Преступник тем временем скрывается. Елизавета уже снова на ногах. От возбуждения всё её лицо залито краской, и она пытается привести в порядок растрепавшуюся причёску. Графиня, заметившая только удар кулаком, спрашивает:
— Вашему величеству где-нибудь больно?
Этот же вопрос задаёт императрице и какой-то англичанин.
— Нет, нет, благодарю, нигде.
Запыхавшийся от бега портье гостиницы умоляет императрицу вернуться назад.
— Да нет же, со мной ничего не случилось.
— Ваше величество испугались?
— О да, разумеется.
Елизавета поправляет шляпу, стряхивает пыль с испачканной одежды.
Она по-венгерски спрашивает у графини:
— Чего, собственно, хотел этот человек?
— Кто? Портье?
— Нет, тот, другой... ужасный человек.
— Не знаю, Ваше величество, знаю только, что это наверняка подлый и мерзкий тип, раз он мог решиться на такое... С Вашим величеством в самом деле ничего не случилось?
— Нет, нет...
Дамы двигаются с места, где произошло покушение, спеша на пароход. Неожиданно с лица Елизаветы сходит краска, сменяясь мертвенной бледностью. Наверное, императрица это почувствовала, потому что вдруг спрашивает графиню, которая, опасаясь, что от пережитого волнения её госпоже сделалось дурно, обхватила её рукой.
— Разве я не очень побледнела?
— Да, Ваше величество, очень. Ваше величество не ощущает никакой боли?
— Мне кажется, у меня немного болит грудь.
В этот момент опять подбегает портье.
— Преступник задержан! — кричит он ещё издали.
Елизавета, привычно шагая, добирается до узких сходней. Графине Штараи приходится на мгновение снять руку с талии императрицы. Елизавета поднимается на борт судна первой, но едва ступив на палубу, она неожиданно оборачивается к своей спутнице: