Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине
Шрифт:
Николай Берг осекся вдруг, как человек, нечаянно разболтавший что-то очень личное, смущенно отвернулся и, шевеля губами, стал смотреть на слабо светящийся запад, за контуры низких крыш.
– А ты о чем мечтаешь, Павлуша? – тихо спросил он.
Павел обнял его за плечи.
– Я мечтаю о революции!
– А о Наде?
– Да, конечно, о Наде и о революции! Вернее о революции и о Наде… Вернее… Это для меня вместе… Понимаешь?
– Да, понимаю… Для тебя это неразделимо…
Разговаривая на эти интересные темы, братья давно бы дошли до Поварской, до своего
В третий раз мимо них тихо протопал городовой 111 разряда Дормидонт Ферапонтыч Луев.
– Прошу не скопляться, господа студенты, – боязливым баском сказал он и малость откатился в сторону – еще шарахнут чего-нибудь!
– Прошу прощения, господин городовой! – тут же заорал Павел. – Ах, как мы подло, непростительно безобразно скопились! – он оттолкнул Николая. – Этого никогда не повторится, господин городовой.
С хохотом студенты двинулись к Арбатской площади. Инцидент для Ферапонтыча окончился благополучно.
В этот момент двое мужчин в таком же приятном, теплом снегопаде двигались по Мясницкой к Чистым прудам. В буфете «благотворительного» концерта они пропустили по две-три рюмки, хорошо закусили и сейчас двигались не торопясь. Николай Евгеньевич Буренин провожал Леонида Борисовича Красина на вокзал. У обоих были основания для отличнейшего настроения: концерт прошел превосходно, сборы превзошли ожидания, касса увезена и скрыта в безопасном месте.
Разговаривая на легкомысленные темы, обращая несколько преувеличенное внимание на встречных дам, два джентльмена миновали почтамт и свернули на чистый снежный бульвар, оставив за спиной сутолоку Мясницкой. Шагов через сто Красин оглянулся – аллея была пуста. Можно было обратиться и к более серьезным темам.
– Что ни говорите, Леонид Борисович, а либерал для нас отличная дойная корова, – сказал Буренин.
– Выразились вы довольно точно, – сказал Красин, искоса взглянув на своего спутника.
Николай Евгеньевич, пианист, был правой рукой Красина, одним из самых активных и надежных членов недавно созданной Боевой технической группы РСДРП. Группа эта была создана партией сразу после Кровавого воскресенья. Люди редкого мужества, стойкости и надежности, «боевики» должны были охранять собрания, митинги и манифестации от черной сотни и полиции, транспортировать литературу и оружие, готовить рабочих к будущим боям.
– Либерал для революционера именно дойная корова, но на боевой союз с коровой рассчитывать не приходится. Вот я вам расскажу один курьез, – Красин сумрачно усмехнулся, – и вы увидите истинное лицо либерала.
Вечером 9 января и Петербурге, в Вольном экономическом обществе, собрался «цвет» столичной журналистики, адвокатуры, наиболее либеральные гласные думы, профессора, врачи, инженеры – словом, публика, подобная сегодняшней. Вопрос один – как быть, что делать? С тем же вопросом явилась в это общество небольшая депутация растерянных и подавленных рабочих Нарвского района. Ответил им небезызвестный
– Вам понравились молодые Берги? – спросил Буренин.
– Так ведь один из них – член пашей партии. – ответил Красин. – Кстати, о Бергах… – Красин задумался. – Состояние им отец оставил исключительное – обувная и мебельная фабрики, паи в Резиновом обществе, в Электросиле, пароходы на Волге… Вы знакомы с ними лично?
– Коротко, – ответил Буренин.
– Павел Берг – надежный товарищ?
– Уверен в нем, как в себе. Это человек, решительно и навсегда порвавший со своим классом.
– Он мне понравился, – сказал Красин, вызывая в памяти худенького стройного юношу с детскими еще губами, торчащими ушами и густой шевелюрой. Почему-то ему на секунду показалось посреди разговора с ним, что время стремительно ушло назад и перед ним его товарищ по «Техноложке», а может быть, и он сам. – Он очень умно говорил о промышленном прогрессе России.
– Это не Павел, а Николай. Он моложе Павла на год, но они почти неразличимы. Павел – это тот, что нападал на вас, Леонид Борисович, за умеренность ваших политических взглядов.
Буренин рассмеялся, а Красин остановился как вкопанный.
– Помнится мне, Николай Евгеньевич, что мы собирались на базе Берга создать боевую группу.
– Кое-что уже сделано…
– В таком случае нам необходимо сегодня же встретиться с Павлом Бергом и призвать его к сдержанности. Если он будет перед каждым незнакомым либералом, вроде меня, распинаться о своей любви к революции и к марксизму, он завалит все дело. Пусть почаще крестится на купола, а лучше всего пусть выглядит типичным «белоподкладочником»…
– Хорошо, я поговорю с ним, Леонид Борисович.
Они двинулись дальше. Недалеко от Покровских ворот на тротуаре толклась толпа. Электрические лампы освещали объявление над входом в двухэтажный дом:
«Синематограф изобретенье Франции бегающие фотоснимки».
– Вы уже видели это диво? – спросил Красин. – На полотне разыгрывается настоящий спектакль, в чем-то даже более выразительный, чем театральный. Синема – гениальное изобретение! – Красин прищелкнул языком. – Движущиеся фотографии! И главное – так просто! Чертовы Люмьеры! Просто это все до того, что досадно, почему не сам придумал!
В конце бульвара они вновь остановились.
– Итак, ЦК собирается завтра, – сказал Красин. – С вами, Николай Евгеньевич, мы встретимся через три дня в ресторане Тестова, как договорились. Не провожайте меня дальше, я возьму извозчика.
Он пожал руку Буренина, но почему-то не отпустил ее и спросил с неожиданным интересом:
– А что же Коля Берг? Он не разделяет убеждений своего брата?
– Он помешан на технике, на промышленности, на индустриальном прогрессе, – сказал Буренин. – Конечно, он и за социальный прогресс, но путем эволюции. Они вечно спорят с братом…