Любовь к Люсинде

Бак Гейл

— Если таковы были ваши ожидания, почему же вы здесь? — спросила Люсинда, игнорируя вторую часть сказанного. Чаще всего она пропускала комплименты мимо ушей, не давая им комментариев. К своему сожалению, она давно поняла, что за этими словами чаще всего ничего не стоит. Поэтому Люсинда не позволяла своей головке закружиться от лести.

Люсинда позволила лорду Пемброуку проводить себя и усадить за стол.

Лорд не ответил на ее колкий вопрос, пока не занял место рядом с нею.

— Моя мать — близкий друг семьи Сефтон. Я был вынужден

сопровождать ее сегодня на этот вечер, — сказал он. — Я испытал большое облегчение, когда она присоединилась к группе подобных ей кумушек, а леди Сефтон была вынуждена подыскать мне партнершу.

Люсинда удивленно посмотрела на лорда Пемброука. Ей бы и в голову не пришло, что его можно заставить сделать что-то, что ему не по душе.

— Не могу поверить, милорд. Вы не похожи на человека, которого так легко уговорить.

— Увы, это так. Может быть, я громадный парень, но в глубине души я самый простодушный тюфяк, — улыбнулся ей лорд Пемброук.

Под его взглядом сердце Люсинды таяло.

— А где же графиня? Умоляю, покажите мне ее. Я чувствую почти благоговение перед храброй женщиной, которая решилась привести тюфяка в элегантную гостиную леди Сефтон.

Лорд Пемброук усмехнулся.

— Леди, которая несет на голове ужасающий фонтан из перьев, и есть моя мать — графиня.

Люсинда с любопытством поглядела через стол. Она была уверена, что уже была представлена графине Пемброук во время своего замужества, но прошло столько лет с тех пор, когда она знала всех знатных особ общества. Определенно, графиня не жаловала покойного лорда, а сама принадлежала к тому поколению, которое лорд Мейз не включал в круг своих знакомых.

Графиня была маленькой женщиной с патрицианскими чертами лица. Ее головной убор был и впрямь ужасным конгломератом. Люсинда сочла, что он более подходит для театра, нежели для вечеринки.

Она обернулась к лорду Пемброуку.

— Графиня, несомненно, очень властная женщина, но мне она кажется вполне приятной женщиной, — улыбаясь, сказала Люсинда.

Лорд Пемброук доверительно наклонил к ней голову.

— Это обманный эффект проклятых перьев. Вообще же моя мать — кара небесная, уверяю вас. Я бегу в ужасе, стоит ей лишь нахмуриться.

Люсинда рассмеялась, а глаза лорда блеснули.

— Вы преувеличиваете, — сказала она.

— Мне нравится, когда вы так смеетесь. Ваше лицо будто светится, миледи.

Люсинда покраснела. Опустив глаза, она холодно ответила:

— Вы льстите мне, милорд.

— Я задел вас! Умоляю, простите. Я совершенно неуклюж, и вы в этом уже убедились.

Он смотрел на нее с довольно мрачным выражением лица, но в глазах была добродушная насмешка.

— Не верится, что вы хоть иногда бываете серьезны, — заметила она.

— Стараюсь быть таким как можно реже, — усмехнулся лорд Пемброук. — На войне я научился ценить жизнь. Думаю, что это недопустимая трата жизни — быть мрачным без причины.

На минуту его внимание было отвлечено леди, сидевшей с другой стороны,

и он любезно обернулся, к ней, поэтому Люсинде представилась возможность обдумать его слова. Она хотела было заговорить с джентльменом по другую от нее руку, но он был поглощен блюдом и ответил ей односложно и невыразительно. Люсинда была рада, когда лорд Пемброук вновь обратился к ней. Как джентльмен, он разделял свое внимание между двумя леди по обе стороны от него. Люсинда нисколько не возражала, поскольку ей приятно было слышать глубокий голос лорда и его резкий смех, даже если он разговаривал не с нею.

Наконец, леди Сефтон поднялась, дав сигнал всем дамам удалиться, оставив мужчин за послеобеденным вином. Люсинда неохотно покинула общество лорда Пемброука. Ей казалось, что она редко встречала такого приятного мужчину. Он был остроумен, с ним было легко и весело. За все время их разговора он не сказал ни одного серьезного слова, не высказал ни малейшего недовольства кем-то или чем-то.

Леди Сефтон увела дам в гостиную. Они расположились на кушетках и креслах небольшими группками. Мисс Блайт быстро включилась в общий разговор, что было приятно Люсинде. Бывшая гувернантка всегда с легкостью располагала к себе людей в обществе. С такой же легкостью она исполняла роль компаньонки Люсинды. Мисс Мейз подошла к Люсинде и спросила:

— Леди Мейз, удобно ли будет мне сесть за фортепьяно?

— Конечно, Агнес, если желаете, — сказала Люсинда.

— Мне это будет так приятно. Обещаю, вам не придется краснеть за меня, — добавила мисс Мейз.

— Я совершенно так не думала, Агнес, — ответила Люсинда.

— Спасибо, миледи!

Агнес поспешила за фортепьяно, пока это не пришло в голову кому-то другому.

Через минуту музыка тихо вплыла в атмосферу гостиной. Дамы одобрительно улыбались, поскольку всем сразу стало ясно, насколько одаренной пианисткой является мисс Мейз.

Леди Бишоп обернулась к Люсинде.

— Как прекрасно она играет!

— В самом деле, — улыбнулась Люсинда. Было неожиданно и приятно обнаружить в мисс Мейз хоть один талант. И она сразу же решила воодушевлять мисс Мейз как можно чаще демонстрировать его. Это обеспечит ей внимание публики и, несомненно, будет способствовать обретению ее уверенности в себе.

— Жаль, что вы не посетили нас, леди Мейз, — сказала леди Бишоп. — Но я могу вас понять, к вам приехала гостья. Мисс Мейз останется у вас надолго?

— Надеюсь уговорить ее остаться на весь сезон, — отвечала леди Мейз. — До сих пор она жила очень уединенно, посвятив себя уходу за родителями.

— Я никогда не видела ее раньше. Послушайте, я не знала, что мисс Мейз — опытная сиделка. У меня есть престарелая родственница, которая нуждается в компаньонке. — И леди Бишоп с намеком посмотрела на леди Мейз. В голове у нее уже начали прокручиваться планы. Она внезапно улыбнулась. — Дочерняя преданность — редкость в наши дни. Мисс Мейз следует вознаградить за самопожертвование.