Любовь к наследству прилагается
Шрифт:
— Ох, Люба, Люба, кажется, рядом со мной ты даже не можешь устоять на ногах, — я тесно прижимаю ее к своему телу, скольжу руками по ее мокрой коже и сжимаю ягодицы. Она дергается в моих руках, пытаясь отстраниться, но делает еще хуже. Трется об мой ноющий член и я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не засадить ей по самые помидорки.
— Отпусти, — уже не так воинственно просит она, с силой впиваясь ногтями в мои плечи.
— Не могу, — я подталкиваю ее вперед, делаю шаг и мы вместе оказываемся под струями воды. Мне становится немного легче и похмелье, к счастью, начинается быстро
Люба поднимает на меня растеряный взгляд и я понимаю, что нахожу в ее глазах отражение себя. Азарт спал, а на смену ему пришло осознание того, что мы с Левандовской полностью обнаженные прижимаемся друг к другу и в шаге от очередного траха. Но вопреки здравому смыслу я все-равно оступаюсь как настоящий грешник. Резко вжимаю девушку в стену и впиваюсь в ее губы своими, просовывая в рот язык. В ответ она до крови прикусывает мне губу. Я же лишь углубляю поцелуй и перемещаю ладонь вниз, туда где окажусь очень-очень скоро. Просовываю пальчик в ее дырочку и срываю с ее губ стон.
— Нравится? Все еще хочешь чтобы я остановился? — рычу, отстраняясь от девушки всего на мгновенье и вновь приникаю к ней с напором.
Я растягиваю ее изнутри, целую шею и грудь. Вода вдруг кажется мне совершенно лишней и второй рукой я пытаюсь нащупать вентель, чтобы закрыть кран.
— Кир, отпусти, — она оказывает вялое сопротивление, но по приоткрытым губам, по туману в ее глазах и по тому, как она трется промежностью об мою руку, я понимаю ее слова как: трахни меня и не обращай внимания на попытки вырваться.
— Тише-тише, малыш, — я ласкаю языком ее затвердевшие соски и кайфую от того, какая она мокрая изнутри. На мои пальцы сочится влага и я не могу удержаться, подношу их ко рту и иблизываю. Чувствую себя гребанным извращенцем.
Я хочу ее. Прямо сейчас. Здесь у чертовой стены в душевой кабинке. И в моих мыслях это так чертовски порочно, что я готов спустить еще до того, как войду в нее.
Я резко разворачиваю Любу к себе спиной, обхватываю ее аппетитные бедра и трусь об ее промежность членом. Ее стон для нее меня как музыка. Развожу ее стройные ножки шире, заставляю оттопырить назад попку, одной рукой обвиваю ее за талию, а второй направляю в нее член.
— А-ах, — в ответ я рычу и кусаю ее за шею. Погружаюсь внутрь на всю длину и замираю. Сжимаю ее грудь и шепчу какую-то ерунду, а потом срываюсь, переходя в яростный ритм и трахаю ее так сильно, что из глаз сыпяться искры.
Люба выгибается как кошечка, упирается руками о кафель, чтобы не упасть и стонет в унисон моим движениям. Я пялюсь на ее спинку, аппетитную задницу, на то как мой член входит и выходит из ее тугой дырочки и чувствую как близка развязка. Но оставить ее без желанного десерта не могу. Поэтому нащупываю пальцами чувствительный бугорок на клиторе и растираю его. Люба срывается на крик. Какая шумная девочка мне досталась. Я чувствую как она сжимается вокруг моего члена и наконец-то могу позволить себе сорваться. Еще несколько глубоких яростных движений и я кончаю так бурно, что наваливаюсь на Любочку, чтобы не упасть.
— Левандовская, если бы я знал, что под образом серой мышки прячется
— Отпусти, придурок, — она отталкивает меня и поспешно выходит из душевой кабинки. На ходу хватает полотенце и скрывается за дверью. Черт, наверное, зря я это сказал. Хотя, какая нафиг разница? Это ведь Левандовская и мне плевать на ее чувства.
Глава 11
Люба
Я зла на себя. Ох как же я зла! Невероятно, стоило только увидеть обнаженного Кира, как голова напрочь отказала. И если до этого я могла отшутиться перед ним, что во всем виноват алкоголь, то вот сейчас, после того как мы оба проспались, я не представляю как вывернуть случившееся в душе так, чтобы он не догадался насколько хорошо мне с ним было.
Ну, и я решаюсь на побег.
Я вызываю такси, одеваю мужскую одежду, потому что совершенно не помню в каком именно месте осталась без вечернего платья и на цыпочках, паленькими перебежками, пересекаю гостинную. А потом срываюсь и сверкая пятками добегаю до авто.
— Поехали! — кричу взволновано, заскакивая в салон и распластавшись на заднем сидении.
Я старалась не думать о том, что произошло между мной и Царевым, не хотела даже представлять как появлюсь на работе и буду вынуждена терпеть его шуточки и подколы. А еще приставания. Возможно, приставая. Хотела улететь на Луну, нет, лучше Кира туда, но не смотря на это постоянно поглядывала на телефон, ожидая от него сообщения. Он ведь должен был обнаружить мою пропажу, да?
Но Кир не звонил. С чего я вообще решила что он позвонит? Может, он уже Аллочку во всю обрабатывает, а я здесь переживаю по поводу того, что рано или поздно мне придётся покинуть квартиру и встретиться с ним лицом к лицу.
***
На следующий день рано утром сотрудники завода загружались в автобус, чтобы отправится в спортивную базу у моря на корпоратив.
Я молилась чтобы Кир забыл об этом, даже дала команду его секретарше ни в коем случаи не напоминать о мероприятии. Но он проявил настоящую ответственноть: появился за минуту до того, как автобус должен был отъехать со стоянки.
В белом поло и шортах. В солнцезащитных очках и небольшим рюкзаком, перекинутым через плечо. Я быстро закрыла шторку в автобусе, чтобы он не увидел где я сижу, но было поздно, Царев уже уловил мой испепеляющий взгляд, направленный в его сторону.
— Сергей Петрович, не могли бы вы занять вон то место во втором ряду, нам с Любовь Дмитривной нужно пошушукаться о важных делах, — Кирилл сама любезность.
— О, сидите-сидите, Сергей Петрович, в такой день мне абсолютно не хочется разговаривать о работе, — я хватаю мужчину за руку, не давая сдвинуться с места.
— У директора и первого зама не может быть выходных. У нас ЧП, Любовь Дмитриевна, срочно нужна ваша помощь, — его голос звучит хрипло и так вкрадчиво, что тело бросает в дрожь и я не знаю куда девать свой взгляд.