Любовь моя Ана
Шрифт:
Вопрос вызвал у него смех. Он ничего не сказал, лишь ещё сильнее сжал мой локоть.
Я плохо получалась на фотографиях – так я считала. Я была не просто нефотогеничной. Фотография шла настолько вразрез с тем, как я себя видела, что в этом гротескном изображении я не узнавала себя. Не нашёлся ещё фотограф, который снял бы меня так, как я сама себя видела. Может быть, этот фотограф, который назвался моим дядей, тот самый? Может быть, встреча сегодня не случайна? Может быть, сама судьба свела нас, чтобы он запечатлел мою недолговечную красоту?
Я знала, что красота недолговечна. Дело даже не в возрасте. Дело в голоде. Я знала, что не смогу
Я не всегда была худой. Да-да, но это секрет. Никто на этой выставке не должен узнать. Никто вообще не должен узнать. С другой стороны, мне хотелось показать всему миру и этому фотографу в частности, какой я была до. До того как приблизилась к идеалу, чтобы он понял, каких трудов стоила эта фигура, что я не просто худая от природы девочка. У меня запутанная история. У меня есть опыт и чувства. Я глубокий человек.
Захотелось выдернуть его из толпы, отвести в угол и рассказать всё. Всё, на что мне пришлось пойти. Речь не только о диком животном голоде. Мне пришлось потерять половину волос и всю зубную эмаль. Попрощаться со сном и людьми, которые были в моей жизни до Аны. Срывать голос при каждом разговоре с мамой, ведь я могла только кричать. Вот и сейчас мне хотелось кричать. Хотелось, чтобы он увидел не только идеальную фигуру, но и жертву. Жертву, которую я принесла, которую приношу сейчас. Хотелось, чтобы он меня пожалел. Хотелось уткнуться ему в плечо и заплакать. «Я так голодна», – сказала бы я. Я была голодна, но это не значило, что я хотела есть.
Поэт
Я не всегда была худой, и страх снова набрать вес преследовал меня, как и всепоглощающие, всепроникающие, вездесущие мысли о еде. Я засыпала и просыпалась с мыслями о еде.
Я не была худой, когда влюбилась. Я полюбила его с первого взгляда, с первого сказанного им слова, и даже раньше. Казалось, я любила его ещё до своего рождения, до сотворения Вселенной. Да и как можно было не влюбиться в высокого, два метра ростом, поэта с копной непослушных чёрных кудрей?
Удивительно, что этот мальчик – звезда школы – увидел во мне что-то, чего не видели другие.
Как у нас всё началось – это сказка! Был очень морозный день в начале января, на улице шёл снег. Рождество. Может быть, это грех, но небеса не разверзлись и не покарали нас. То, что это произошло на Рождество, даже сыграло на руку. Если бы это был другой обычный день, может быть, ничего и не случилось бы. У него были неоспоримые аргументы:
– Нам надо сделать это сегодня, чтобы потом, когда состаримся, рассказывать внукам, что их бабушка с дедушкой пошалили на Рождество.
Мы познакомились час назад, но уже думали о внуках. Мы всё поняли с первого взгляда. Насколько сильна и знаменательна наша связь – словно мы были близки в прошлой жизни, а может, и в нескольких.
Мы учились в одной школе, но познакомились, когда я уже поступила в университет, а он в академию. Я была на первом курсе, а он на втором. Мама уехала на несколько дней, а я
Я открыла, и меня, как говорится, словно обухом по голове ударило. Он был настолько высоким, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть его. Весь этот молодой человек был таким поэтичным, что просто восторг. Сообразив, что надо его впустить, я открыла рот и выдохнула:
– Ты пришёл.
– Я пришёл, – ответил он и улыбнулся.
Никогда со мной не случалось ничего настолько интересного. Вдруг показалось, что со мной вообще никогда ничего не случалось. Сердце билось так громко, что я была уверена – он слышит. Гравитационное притяжение между нами нарастало.
– Чувствуй себя как дома, – сказала я, закрывая дверь в уверенности, что больше никогда не выпущу его из этой квартиры.
Мне только что исполнилось восемнадцать, он только что вышел из токсикологии, куда попал после попытки самоубийства. Там он встретил бывшую учительницу по химии. Так он сказал. Я поверила. Я верила всему, что он говорил. Я поверила бы, если бы он сказал, что прилетел из другой галактики, чтобы уничтожить человечество.
Он свалился как снег на голову с бутылкой рубинового вермута «Сальваторе» и колодой покерных карт в плёночке. Днём он, прогуливая пары, отсыпался, а по ночам работал крупье, пока казино не оказались вне закона. Мы открыли вермут и под завывания Джима Моррисона сели на пол играть в покер на раздевание. My wild love is crazy. She screams like a bird [1] .
1
«Моя дикая возлюбленная сумасшедшая / Она кричит, словно птица» (My wild love – The Doors).
Правила игры я не знала, но это было так же неважно, как и то, кто первый разденется. Раздеться – запросто, ведь это был он – Джокер, шут, висельник. Длинный, звонкий, кудрявый enfant terrible [2] . На Рождество и правда случаются чудеса. Крыша, пока!
К тому моменту, когда мы оба оказались без одежды, в ванной наполнился водой выложенный плиткой бассейн вместимостью две тонны. Вода быстро остывала. Было до нелепости неудобно.
Шутник запрокинул голову и громко сказал:
2
Ужасный ребёнок (франц.).
– Это полный провал!
Мы хохотали оба. Давно мне не было так смешно, и даже ни капельки не обидно. Он был умным, стремительным, ловким, обладал каким-то заразительным свирепым весельем. Мы были одним целым.
Из квартиры мы вышли наутро, чтобы не шокировать маму внезапно нахлынувшим счастьем. Холод такой, что перехватывало дыхание, из носа текло. Он в кедах на босу ногу, а я в кроссовках. Вы вполне могли бы принять нас за школьников, облюбовавших местный подъезд для спонтанных свиданий.