Любовь на десерт (сборник)

Марсден Соммер

Да где же Уилл? Она глотнула кофе. Он уже на одиннадцать минут опаздывает. Теперь Натали вспоминала, как просыпала соль, и его слова о том, что это дурная примета.

Все плохие приметы были пустым звуком по сравнению с отсутствием Уилла. Она допивала кофе и придумывала тысячу причин, по которым он мог опаздывать. Пробки на дороге, перекрытие дороги из-за ремонтных работ, поломка машины. Он просто мог погрузиться в сочинение очередной мелодии и напрочь забыть про время.

Уилл мог бы написать сообщение. Мог бы позвонить. У него могла сесть батарея

в телефоне, или у нее не ловит сеть. Но с ее с мобильным все было в порядке.

Прошло пятнадцать минут. Натали могла бы заказать еще чашечку кофе и продлить эту агонию. Могла бы позвонить ему еще раз и прослушать безликий голос, говорящий, что его телефон выключен.

Или могла бы признать, что он и не собирался приходить. Признать, что он не терпит прощаний, а нежный поцелуй на кухне этим утром и был прощальным.

Когда она вернулась в галерею, дверь была заперта, магазин пустовал, а окна встретили ее безжизненной темнотой. Не было никого: ни Антона, ни сотрудников транспортной компании, занимающейся перевозкой картин.

Она все же дозвонилась Антону.

— Ты где?

— В галерее, а ты?

— Выхожу из банка. Я заеду за тобой.

Когда она села в машину, Антон все понял по ее лицу.

— Этот мерзавец не достоин тебя.

Натали была не в состоянии отвечать, и Антон, уловив ее настроение, благоразумно не стал ничего говорить. В молчании они пересекли город и выехали за его окраину, где уже собралась длинная пробка из желающих уехать куда-нибудь на выходные.

Только отъехав от Борнмута на тридцать миль, Натали почувствовала, что может разговаривать.

— Он не пришел, понимаешь? Почему он не пришел?

— Потому что он трусливый, коварный подонок, который только и может, что манипулировать женщинами.

— А вдруг что-то случилось? Вдруг он попал в аварию по дороге в кафе?

— Попробую догадаться, ты пыталась ему дозвониться, но телефон был выключен?

Она кивнула.

— Тогда вот тебе мой совет: забудь, что он когда-то был в твоей жизни.

Глава 7

По дороге домой она минимум три раза хотела попросить Антона развернуться и поехать обратно в Борнмут. Натали надо было узнать, что же произошло. Почему он не пришел. Должна же быть причина. И только чувство гордости удерживало ее.

Нет, Антон не послушает ее и не развернется.

Антон был в бешенстве от поступка Уилла, и не только потому, что он оставил ее в такой тяжелый период ее жизни.

— Таких мужиков, как он, нужно кастрировать, — бормотал он под нос. — Или изолировать от общества. Или набивать им татуировку на лбу, чтобы женщины видели и обходили их стороной.

— Не говори глупости, — мягко сказала девушка, не обращая внимания на слезы на своих щеках и салфетки, которые то и дело предлагал ей Антон. — Должно быть, у него была причина не прийти.

— Если так, то я лично перед ним извинюсь, — ответил Антон. — Но такой причины не было.

И ведь казалось — он прав, потому что, будь

у него оправдание, Уилл обязательно связался бы с ней.

Натали оставила сообщения на его мобильном и домашнем телефонах, но не получила никакого ответа.

Спустя неделю после возвращения в Лондон Уилл прислал ей короткое сообщение: «Прости, Натали. Я пытался предупредить тебя. У меня нет времени на отношения. Только не в Лондоне. Будь счастлива».

Она не решилась показать это Антону. И не потому, что он скажет: «Я же говорил». Больше всего она боялась другого — он вернется в Борнмут и лично разберется с Уиллом. На мгновение девушка представила себе, как все произойдет: высокий стройный Антон одним ударом укладывает фигуристого Уилла на лопатки. От этой мысли ей стало еще больнее.

Может ли сердце действительно разбиться? Натали задумалась: когда сердце разбивается, это происходит тихо или с громким звуком бьющегося стекла? Хуже всего было ночью. Девушка все время мечтала о нем, все сны были наполнены им — эротические, темные, тяжелые, где их соединял жесткий, иногда жестокий секс. Однажды ей приснилось, что она привязала его обнаженным к роялю. Руки были скреплены наручниками возле клавиш, ноги привязаны к узкой части, и его торчащий член и мошонка высились прямо перед ней. Но она не видела его лица. Сама же Натали была одета в костюм госпожи и в руке держала плеть из девяти ремней.

Плетка с громким свистом хлестала по его животу, и с каждым ударом член вздрагивал от страха. Девушка хлестала и хлестала, не слушая его криков, не внимая его просьбам. Она не могла остановиться.

Это была не пытка, а искусство. Каждое касание плети оставляло красные следы, некоторые из них кровоточили, но член продолжал гордо выситься над истерзанным телом. Вокруг них из пустоты лилась музыка, больше похожая на концерт. Когда Натали остановилась, на его коже осталось слово ЛЮБОВЬ, составленное из шрамов.

Каждый раз после этого сна она просыпалась в слезах.

Что-то с ней было не так, если она может в своих снах мечтать о подобном. Чтобы удержать душевное равновесие, девушка проводила каждый день в мастерской, рисуя жестокие моря, в которых разбиваются хрупкие лодки, и кроваво-красные небеса, равнодушно взирающие на эти трагедии.

Через некоторое время злость пробудилась в ней с прежней силой, и теперь Натали рисовала объятые пламенем леса, сожженные до праха вечнозеленые деревья и торнадо, погребающие под собой живописные пляжи и смывающие в небытие домики.

— Вот черт, — выругался Антон, заскочив субботним вечером к ней в мастерскую. — Почему бы тебе не сделать что-то во славу Аида и его подземного царства, если ты стала его приспешницей? Можно принести в жертву девственниц. Желательно обнаженных.

— Хорошая идея, — бросила она через плечо. — Это визит вежливости или ты действительно хотел узнать, как я?

— Это подбросили сегодня к двери галереи, — сказал он и протянул ей небольшой конверт. — Там твое имя, и я решил, что это может быть важно.