Любовь навылет
Шрифт:
— А потом?
— А потом родители развелись, и всё изменилось. Отец ушёл из дома сразу после моего выпускного, как будто специально ждал этого момента. Оленев тоже развёлся, но позже, когда из авиаотряда уволился. Ну, после той грязной истории… Вообще, браки у пилотов редко бывают крепкими, в небе много блуда.
«После той грязной истории» — наверное, Эд говорил о ЧП, когда самолёт при экстренном торможении выехал за пределы полосы. После того случая Оленев превратился в «прокажённого»: никто не хотел с ним летать, никто даже не помог
Вот бы выяснить!
Даша начала издалека:
— Я не знала, что твои родители развелись. Мне очень жаль.
— Да ерунда. Я всё равно не оправдал надежд отца. Он хотел, чтобы я продолжил династию, пошёл в лётное училище, а я оказался непригоден. Поэтому всю свою нерастраченную отцовскую любовь он направил на Матвея Оленева и Федю Стародубцева. Оно и понятно: первоклассные пилоты, будущие командиры, гордость старого комэска…
В его словах чувствовались горечь и даже немного ревность. Столько лет прошло! Эд не стал пилотом, но он стал диспетчером — неужели он не заслужил уважение отца?
— Вы совсем не общаетесь?
— Конечно, общаемся! Но обычно это радиопереговоры: он за штурвалом, а я в диспетчерской башне. — Он взялся за правое ухо, словно придерживая воображаемый наушник: — Взлёт разрешаю… Наберите высоту… Нет, я передумал, срочно снижайтесь… Ветер боковой пять метров в секунду. Иногда, когда народу на частоте мало, он говорит: «Привет, сын, как дела?», а я отвечаю: «Нормально, пап, а у тебя?». В общем, у нас неплохие отношения.
На его лице отразилось неподдельное страдание. Даша не выдержала и накрыла его руку своей.
— На месте твоего отца я бы тобой гордилась. Диспетчер — даже более ответственная работа, чем лётчик.
— Почему ты так считаешь? — заинтересовался Эд.
— Ну, лётчик может угробить самолёт — но только один. А диспетчер может угробить сразу два.
Эд ошеломлённо на неё посмотрел, а потом расхохотался. Он смеялся громко и открыто, вокруг глаз лучились морщинки, на щеках играли ямочки. Отсмеявшись, он взял её руку и поцеловал:
— Ты прелесть, Даша. Моё предложение всё ещё в силе.
— Мой отказ тоже.
— Ладно, — он выпустил её руку. — Слушай, а этот человек, о котором ты упоминала, — это случайно не Матвей?
Даша надеялась, что её голос не дрогнет:
— Нет, что ты! Это не он. Я говорила про другого человека.
Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о её чувствах к Оленеву. Тем более Эд.
— Тогда хорошо.
— Почему?
— Ну, знаешь ли, Матвей… Он…
— Что? Не тяни!
— Он не по девочкам. Он предпочитает мужчин. — Эд помялся и прибавил: — В частности вторых пилотов.
— Не может быть… — пробормотала Даша.
— Эта авария, из-за которой его отстранили, случилась потому, что он домогался второго пилота. Тот ударил его в лицо. Разбил нос. Произошла ссора, в результате которой пришлось прервать взлёт.
— Он домогался
— Всякое бывает. Матвей вышел из самолёта весь в крови, салон потом отмывали… Началось расследование. Второй пилот подтвердил факт домогательства. Жена Оленева его поддержала.
— А жена тут причём?
— Она была старшим бортпроводником на том рейсе.
— Боже… — прошептала Даша. — А кто был вторым пилотом?
— Так Федя Стародубцев и был. Лучший друг Оленева. После расследования Федю допустили к полётам, а Матвея отстранили. Вот так и лопнула гордость старого комэска. Ты не слышала эту историю?
— Нет, я ничего не знала. Какой кошмар…
— Иди ко мне, — он притянул её в свои объятия, и Даша подчинилась. — Не стоило мне это рассказывать, ты очень впечатлительная. Не волнуйся, такие ЧП у нас редкость, пассажирам ничего не грозит.
10. Шансы есть
Эд почувствовал перемену в её настроении и не стал задерживаться. Собрался уходить. Даша проводила его к дверям, от души поблагодарила за помощь, а он наклонился и быстро коснулся губами её рта. Не поцеловал, и даже не попытался, а лишь пометил её своим прикосновением. Как будто сказал: «В следующий раз я поцелую тебя по-настоящему».
Даша вышла на балкон и, ёжась от весеннего ветра, ещё раз посмотрела на окна Оленева. Неужели он и правда был геем? Но разве они бывали такими: сломленными, неопрятными, пьющими, одинокими? И одновременно добрыми, милосердными и смелыми? И по-мужски очень привлекательными…
Ну, по поводу привлекательности Даша не сомневалась: видела по телевизору сногсшибательно красивых мужчин, про которых ходили подобные слухи. Но чтобы у них в провинции, да на виду у всего авиапредприятия…
Но если второй пилот (этот, как его, Федя Стародубцев?) сказал, что Оленев к нему приставал, а бортпроводница (жена Оленева!) подтвердила его слова, то причин не верить им не было. Да и сам он обмолвился у себя дома: «Тебя ещё не просветили на мой счёт?». А потом сказал: «Никто не хочет со мной летать». Он ничего не отрицал, не жаловался, не пытался её предупредить, он просто интересовался, знает она о нём или нет.
Теперь вот знала.
Даша вернулась в комнату, и радость её немного поблёкла. Всё вокруг больше не казалось ей таким сияющим. Ориентация Оленева притушила золотые солнечные блики и придала обстановке голубой прохлады и мрачности.
Вечером на огонёк заскочила Оксана, жившая в том же общежитии. С собой она принесла бутылку шампанского и шоколадку. Обрывая наманикюренными пальчиками фольгу на горлышке, она тараторила:
— Ну как устроилась, подруга? Надо отметить твоё переселение! Тут раньше жил парень, классный лётчик. Долго мучился, раздумывал, но в итоге решил уехать в Китай. Там ему предложили зарплату в три раза выше — на наши деньги миллион рублей!