Любовь (не) прилагается
Шрифт:
— Да — да, конечно, — рассеянно проговорил мужчина. Видела, что он был несколько мрачен и задумчив. — Ты можешь заказать что — нибудь по телефону прямо в номер, — кивнул на прикроватную тумбочку. — Меню там же.
Я, особо не стесняясь, выбрала мясо кролика и овощи на пару. Все это отняло у меня не более трех минут.
— Спасибо, — поблагодарила услужливого юношу, принимавшего заказ, и уже собиралась положить телефонную трубку на рычаг, когда услышала:
— Асенька, закажи, мне и Валюше тоже самое.
— Еще две порции, пожалуйста, — послушно сделала заказ.
— Иван Васильевич, что с вами? — я все же не выдержала и задала мучавший меня
— А… ничего, Асенька. Все в порядке, — отмахнулся мужчина. Но я явно видела, что он чем — то озабочен. Пронеслась лихая мысль, что что — то у него пошло не по плану. Вопрос в другом. В чем заключался этот самый план, если я права? А я чувствовала, что права.
— А вы бы не могли мне немного рассказать о Верховном? — неожиданно попросила. И, правда, ехала знакомиться с предполагаемым дедом, а знала только имя и фамилию.
— Девочка, я уже сказал, если он окажется твоим дедом, сам расскажет о себе то, что посчитает нужным, — попытался отмахнуться от меня Фомин старший.
— Но хотя бы общеизвестные сведения, — аккуратно попыталась настоять на своем.
— Я ведь даже возраста его не знаю. Только то, что зовут его Родемар Оленьев.
— Роду семьдесят четыре года. Через два месяца будет праздновать юбилей. Он бессменно занимает пост Верховного на протяжении последних тридцати восьми лет. И, на смотря на досужие домыслы, не собирается покидать его до самой смерти, — мужчина усмехнулся. — А здоровью Родика позавидовать могут многие. Он женат. На Оксане Измаиловне Оленьевой, — оборотень продолжил перечислять сухие факты биографии Верховного. — Тетка суровая, имей в виду. Тебе с ней лучше отношения не портить. Ей пятьдесят пять. Она была дочерью бывшего Верховного, — вздрогнула. Кажется, что — то начинало проясняться. Я вовсе не удивлюсь, что Оленьев бросил свою избранную, как это сделал Исаев… ради статуса и власти. Ведь Фомин старший сам говорил: «Не зря Род заметил в нем родственную душу». От этой мысли меня передернуло. Да, уж ехать к возможному родственнику стоило с единственной целью — избавиться от навязчивого Ивана Васильевича и его сынка с их матримониальными намерениями.
Луна! Кто бы знал, как я мечтала встретить нормальных, порядочных людей или оборотней. Без этой безумной тяги к деньгам, сумасшедшей страсти к власти… и прочее, и прочее.
— У них есть дочь, Луиза Родемаровна Оленьева. Ей двадцать восемь. В паре не состоит, но планирует связать свою судьбу с новым бетой Верховного. Слышала о нем?
— Да, — машинально кивнула в знак согласия. Жить три месяца с Исаевым и не слышать о его конкуренте номер один, было бы весьма странно. Впрочем, я и о других конкурентах на место Верховного была наслышана. Егор дал подробную и не очень лестную оценку каждому возможному кандидату. Но особенно его раздражал Игнат Васнецов.
Услышав, что планировала Луиза Родемаровна, так и хотелось спросить: «А что по этому поводу думает сам Васнецов?»
Если хоть одна сотая из того, что рассказал мне Егор об этом мужчине, окажется правдой, то он не откажется от столь выгодного предложения. Было непонятно, почему до сих пор не воспользовался. А еще более странно, почему Исаев не попробовал сам жениться на дочери Верховного? Ведь это было бы разумнее всего.
— Знаешь, Асенька, Васнецов почти такой же стремный мужик, как и Жорик Калимов,
— услышав криминальный жаргонный сленг из уст этого холеного пенсионера, вздрогнула. Иван Васильевич не переставал меня удивлять. Неприятно удивлять. Увидев что —
Жорик Калимов… О нем тоже рассказывал Исаев. Говорил, что он мог легко свернуть собеседнику шею, если ему просто не понравится, как тот на него посмотрел. Делился, что он тоже может составить ему серьезную конкуренцию в борьбе за место Верховного…
Должность Верховного была выборочной. Его избирал Совет альф. Знала, что и Исаев, Васнецов, и Калимов в него входили. Много кто входил в него. Даже те, которые были бетами у самых сильных альф. Даже те, которые были недостаточно сильны сами, но имели хоть какой — то значимый статус. Ведь быть бетой такого как Исаев или Васнецов было порой почетней, чем альфой собственной маленькой стаи, иногда насчитывающей всего пару десятков оборотней. Для меня странно было называть и воспринимать бетой бывшего альфу. По сути, господин Родцев, если он жив, сейчас бы находился в статусе беты Исаева. Так уж повелось, что все, у кого было хоть какое — то право голоса, собирались в имении действующего Верховного и раз в десять лет выбирали нового… ну, или голосовали за старого.
Получалось, что очередное голосование за звание Верховного только через два года. Этого я не знала. Исаев говорил об этом, словно, выборы должны были состояться с недели на неделю.
Снова мыслями вернулась к Васнецову. Иван Васильевич считал его опасным и рискованным, судя по данной оценке. Интересно, насколько я могла доверять его мнению? Ведь по сути хотела стать частью большой стаю Васнецова.
Хотя, с другой стороны, мне следовало для начала добраться до родственников и обрести вторую ипостась. Мечтала о том, что уже к следующему полнолунию получу и то, и другое.
Всего четыре недели, а моя жизнь может… нет, должна измениться кардинальным образом. Я чувствовала это… верила в это всем сердцем и душой, что так и будет.
— Почему вы упомянули Калимова? — задала интересующий вопрос, возвращаясь к беседе. Навязчивая мысль, что Фомин старший не просто так упомянул этого мужчину, не отпускала.
Но Иван Васильевич не успел ответить, мы услышали стук в дверь. Стучали во входную дверь. Отметила, что я слышала стук достаточно отчетливо, хотя межкомнатная дверь была плотно закрыта. Это мне понравилось. Значит, мне не показалось, что вчера я почувствовала запах Ксении перед своей бывшей спальней в доме Исаева. Выходило, что не только моя девочка изредка давала о себе знать, я постепенно менялась сама. Менялось мое тело. Улучшались обоняние и слух. Вот сила увеличилась, вспомнила, как я легко раздавила хрустальный бокал на свадебном торжестве при поцелуе Егора и Ксении. Захотелось развязать повязку и посмотреть на ладонь. У нормального оборотня уже давно бы от раны не осталось и следа. А мне бы было достаточно, чтобы рана затянулась.
«Рана затянулась»… Мысль ошеломила. Вспомнила, какими странными взглядами меня одаривали постояльцы гостиницы, когда Иван Васильевич вел меня через холл отеля. Мой наряд должен был быть в крови. Ведь Фомин старший не успел зализать ранки на шее после укуса…
— Асенька, открой и поухаживай за одинокими мужчинами, — оборотень подхватил меня под ручку и повел на выход из спальни. Он услужливо открыл передо мной дверь, и я сразу наткнулась на его сына, который беззастенчиво спустил штаны и почесывал свои яйца. От неловкости и мерзости ситуации захотелось провалиться под землю.