Любовь не продаётся
Шрифт:
Ближе к рассвету я понял, что моя голова взорвется от всех мыслей, что ее посетили за эту нескончаемо долгую ночь. А когда из здания показалась фигура Виктора Петровича, я едва ли не испытал эйфорию, что сейчас узнаю наконец что там случилось на самом деле. Ведь не мог же он столько времени провести в стенах участка и не увидеться с Женей?!
— Ну что там? — я подлетел к мужчине со скоростью света.
— Плохи дела, Артем, — цокнул Виктор Петрович, а у меня сердце ухнуло куда-то вниз, и я разочаровано опустил руки. — Двести двадцать восьмую статью вешают, пока, правда, первая часть. Сбыт наркотиков. Благо Евгении
— Все-таки наркотики?! — недоумевал я.
— Да, дорогой мой. Наркотики. Изъяли тысячу долларов и несколько грамм порошка.
— Это подстава! — я едва сдерживался, чтобы не вернуться в участок.
Но что бы я делал? Кричал на каждом углу, что Женя этого не слвершала?
— А что Женя? Вы ее видели? — мужчина сдержанно кивнул.
— Держится. Отрицает вину и не подписывает никаких документов. Бойкая девушка! Молодец! Но пока все обстоятельства против нее. Охранник, что передавал Женю полиции, описал молодого человека, который указал на Евгению. Но сотрудники полиции того не нашли. Поэтому шанс развалить дело все же велик.
— А Женя? Ее забрать можно? — с надеждой спросил я.
— Да, я подготовлю ходатайство. Думаю, под подписку и залог к вечеру, ну край к завтрашнему утру, ее уже отпустят.
— Дорогой мой, давай оформим все быстрее? Изолятор — это не то место, где она должна находиться, — взмолился я.
— Не переживай, Артем. Все сделаем. Но нужно время. Наберись мужества и терпения.
— Да… — я тяжело выдохнул.
К сожалению, большего я в этой ситуации сделать пока не мог. Но, правда, было у меня одно нерешенное дело… И сразу из участка я собирался наведаться к одному человечку и вытрясти из него всю душу.
— Вы ведь что-то недоговариваете? — спросил я.
— Вот я-то как раз и говорю все как есть, а ваша Евгения совсем не идет на контакт и о вас говорить не желает…
— Что? — я сморщил лицо, ничего не понимая и запутываясь во всем только сильнее.
— Да-да, поначалу отказывалась от моих услуг и едва ли не усугубила свое положение этими качелями. Благо следователь у нее адекватный мужчина — мой бывший однокашник, вошел-таки в наше положение. Сейчас грамотно выстроить линию защиты и вполне можно будет отделаться штрафом.
— Виктор Петрович, вы о чем? — я замер на месте, смотря на него округлившимися глазами.
— Артем, ну сам посуди, откуда у нее взялись деньги и наркотики? Пусть даже ее подставили — где этот человек? Это — во-первых. А во-вторых — штраф и условный срок — это уже не лишение свободы…
— Да, глупости это все! — яростно ответил я. — Не делала она этого ничего! Не сбывала наркотики и точно ничем не торговала.
— Я понимаю, но со стороны пока ситуация выглядит таким образом. И сам понимаешь, это все нам далеко не на руку.
Впервые в жизни имея достаток и возможность вытащить человека из тюрьмы, я ощущал себя связанным по ногам и рукам.
— Спасибо, — я пожал руку Виктору Петровичу и подошел к машине уверенный в том, что сегодня я выведу на чистую воду одного, а может быть сразу и двух людей. Сам лично вытрясу по пуду правды с каждого.
— Ты куда? — спросил меня мужчина.
— Домой. Отсыпаться. И ждать новостей. Буду на связи, — я уже садился за руль.
— Глупостей не наделай! — попросил Виктор Петрович, но я уже сорвался с места и гнал в сторону дома
— Куда уж больше… — ответил я себе под нос, понимая, что совсем съехал с катушек от своих чувств к девушке и даже не замечал ничего вокруг. Но что я должен был понять, когда и предположить не смел, что мой партнер мог совершить такую непростительную подлость.
48 глава. Евгения
Сижу за решёткой в темнице сырой…
Раньше мы с Ларисой часто так шутили, когда день с утра был особо пасмурным, а на первую пару выпадал предмет преподавателя, аудитория которого находилась на первом этаже и была так скудно и убого обставлена, а решётки на окнах наводили на мысль, что мы, по меньшей мере, попали в начало двадцатого века. И да, тогда и в самом деле было смешно. Но сейчас я сидела в изоляторе, который мало чем походил на ту аудиторию, пусть решёток не было, лишь небольшое окно с кулак, на такие даже железные прутья не нанизывают и это место более всего походило под описание темницы. А железная дверь, которая скрывала от меня такой прекрасный мир была очень крошечная, едва позволяла пропустить одного человека…
До этого дня я никогда не думала, что могла бы оказаться в тюрьме. Пусть это пока был изолятор временного содержания, но… наверно, недаром говорят от сумы до тюрьмы… Находясь в небольшом и тёмном помещении, я сидела в углу и дрожала от холода. Зуб не попадал на зуб, я терла руками голые плечи и смотрела перед собой, снова и снова, словно на повторе, воспроизводя эту ночь в памяти.
В помещении стоял затхлый запах, горло то и дело саднило, как будто воздух пропитался плесенью. В углу спала женщина, я даже боялась смотреть в ее сторону и мечтала, чтобы она не просыпалась как можно дольше и не стала доставать меня с расспросами. Не дай Бог ещё касаться меня. Именно в этот момент я впервые в жизни задумалась о брезгливости, и стало страшно заразиться какой-нибудь гадостью. Чем обычно болели заключённые? Туберкулёз? ВИЧ? Чесотка? Очень вероятно, если настоящие преступники день и нощно находились в такой вот обстановке.
Уставшая и перенервничавшая за все эти часы, я мечтала хоть немного вздремнуть, но от холода и страха перед неизвестностью и тем, что через два дня меня должны определить уже в тюрьму, где я пробуду вплоть до суда, ввергали меня в панический ужас и шок. Внешне казалось, что я была спокойна и как будто была под воздействием успокоительных транквилизаторов, но внутри у меня все содрогалось от страха. Я боялась сделать вздох, запрещая себе даже думать о том, что будет с матерью, когда она обо всем узнает. А Миша… Сколько времени я теперь не увижу своего мальчика?
Но самое главное Артём? Как он мог оказаться таким… Таким же как все! Нет, я не жалела, что приехала в Москву, не жалела о тех ночах, что провела с мужчиной, но как же мне было больно и одиноко в этот момент. Мне от отчаяния хотелось рвать волосы на голове, биться этой самой нерадивой об стену, но что толку? Следователь уже взял с меня показания, доходчиво объяснил, что меня ждёт… Но вот только я не подписала никаких бумаг и не дала признательных показаний. И не дам! Я себе не враг. Это они — органы правопорядка — пусть разбираются, почему так вышло, что у меня — обычной девушки оказались в сумке вещи, которые я видела впервые. Я долларовые купюры и подавно не держала никогда в руках, не говоря уже о наркотиках.