Шрифт:
Андрей Легостаев
Наследник Алвисида
Kнига 1. ЛЮБОВЬ ОПАСНЕЕ МЕЧА
Светлой памяти моего двоюродного брата Сергея Владимировича
Халутина, разбившегося на мотоцикле сразу после своего выпускного
вечера, посвящаю. Он был столь же молодым, как мой герой, но не успел
узнать ни Большой Любви, ни Большой Подлости.
Спасибо маме и жене моей Татьяне, за то что всегда рядом.
Выражаю искреннюю благодарность Александру Викторовичу
Сидоровичу, без которого не было бы этого романа, а также: Александру
Щеголеву, Святославу
Александру Кирсанову, Сергею Бережному, Виктору Федорову, Андрею
Балабухе, Юрию Флейшману, Андрею Черткову, Геннадию Белову, без
которых этот роман был бы совсем другим, и Сергею Викторовичу
Боброву, просто за то что он есть.
Автор.
С любезного разрешения автора в тексте использовано
стихотворение Сергея Бережного "Легенда".
"И когда сэр Динас возвратился домой, он хватился своей
возлюбленной и двух гончих собак, и, больше чем за даму, он
разгневался за собак. Он поскакал к тому рыцарю, который забрал себе
его возлюбленную, и предложил ему поединок. И, съехавшись с ним, с
такой силой его сокрушил, что тот, упавши, сломал себе ногу и руку. И
тогда дама его и возлюбленная воскликнула: "Пощады, сэр Динас!" - и
пообещала любить его еще крепче, чем прежде.
– Ну нет, - сказал сэр Динас, - я никогда не доверюсь тем,
кто раз меня предал. И потому как вы начали, так и кончайте, я же вас
и знать не хочу.
И с тем сэр Динас ускакал оттуда прочь, захвативши с собою своих
собак, и возвратился в свой замок."
Сэр Томас Мэлори "Смерть Артура"
ПРОЛОГ. ЗАКЛЯТИЕ
"Опечаленный и мрачный
Возвратился царь домой.
Весь дворец пришел в унынье.
Как помочь в беде такой?
Затворясь в опочивальне,
Царь задумчивый сидит.
Не играют музыканты,
Арфа сладкая молчит."
Ш.Руставели, "Витязь в тигровой шкуре".
Колдун был красив: высок, статен, черноволос, с благородной проснежью в аккуратно подстриженной остроконечной бороде. Зачаровывающе-мрачные, чрезмерно просторные одежды иноземца, увешанные множеством загадочных магических причиндалов, яснее любых слов говорили о роде его занятий. Колдун был нагл и самоуверен: он знал, что далеко не всемогущ, но ни один мускул на лице, ни одно движение не выдавали этого. Его ни на чем не основанной вере в собственные возможности можно было только позавидовать.
И Хамрай, старый придворный чародей шаха, завидовал. Именно наглости и самоуверенности чернобородого пришельца из далеких земель. Хамрай на своем веку повидал немало ему подобных, знал им истинную цену. И догадывался о предстоящем крахе колдуна. Более того - был уверен в неизбежности провала наглеца. Хамрай знал чего тот стоит, ибо сам достиг немалых высот в искусстве колдовства, но вот уже многие десятилетия безрезультатно бился над проблемой, кою пришлец взялся решить (за соответствующее вознаграждение, разумеется) с лихого наскока. Хамрай завидовал - завидовал неподражаемой самоуверенности и бесцеремонности, от которых вскоре не останется и следа. Но сейчас...
Сумерки сгущались, предвещая приход ночи - времени чудес и колдовства. В небе просветились первые, самые отважные звезды. Ущербная бледно-желтая луна безразлично взирала с непостижимой высоты. Дерзкий южный ветерок донес неразборчивый крик из-за дворцовый стены - видимо стражник гнал прочь случайного бродягу.
Они находились в укромном дворе обширного дворца. Секретный двор со всех сторон окружали высокие, замшелые стены, на которых сейчас плясали безумные отблески разгорающегося костра. Во двор вела единственная потайная дверь, и знали о мрачном закутке очень и очень немногие. Как и башня Хамрая, двор служил для магических действ, больше века бесплодно совершаемых ради одной единственной цели: снять с великого шаха Фарруха Аль Балсара ненавистное заклятие, омрачающее его мудрое правление.
Колдун знал как себя вести с сильными мира сего и это внушало Хамраю слабую надежду, что заморский маг знает и как снять заклятие. Хамрай не одобрял его методы, но собственные многочисленные неудачи порождали в нем надежду всякий раз, когда кто-либо говорил, что может совершить чудо. Хамрай знал, что чудо возможно, но не ведал, как его сотворить.
– Введите девственниц!
– гортанным голосом произнес чужеземец когда костер разгорелся в полную силу.
Шах едва заметным движением головы подтвердил распоряжение иноземца. Телохранитель шаха Нилпег скрылся за дверью. Костер разгорался все ярче, мириады красных искр устремлялись в черноту неба; безучастная тьма флегматично поглощала густой дым.
Порыв бесшабашного ветра погнал зловонные клубы в сторону владыки. Стоявший чуть позади Хамрай хотел привычным движением отогнать дым, но колдун опередил его. Он принял эффектную позу и повелительным жестом поставил черным клубам невидимую преграду, громко выкрикивая непонятные слова. Хамрай равнодушно пожал плечами - достигнутый результат не стоил затраченных усилий, чужеземец просто-напросто всячески подчеркивал свои волшебные способности. Настоящий мастер не нуждается в постоянном выпячивании сверхъестественных возможностей. Колдун не вызывал ни особого доверия, ни симпатии.
По лицу шаха ничего нельзя было угадать, тем более прочувствовать его мысли. За почти двести лет, при помощи Хамрая, владыка научился защищать благородные думы. А вообще искусство чародейства, так и не далось шаху, несмотря на все усилия мага. Шах был великим государственным деятелем, но другими талантами, похоже, не обладал.
Хамрай, как неотлучная тень, стоял за спиной покровителя, готовый в любую минуту отвести от шаха магическую опасность. Физическую угрозу мгновенно устранят три телохранителя с каменными лицами и обнаженными саблями - клинком такой сабли разрубают ряд гвоздей и после волос, брошенный на лезвие, разрезается под собственным весом.