Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

Легостаев Андрей

Вошел Нилпег и встал у стены. Одна за другой во двор проскользнули девять девушек. Дверь с лязгом захлопнулась. Невольницы сбились в плотную стайку под прицелом прожигающих глаз чернобородого. Почти девочки - дрожащие, напуганные, с тщательно вымытыми и заплетенными волосами; в богатых одеждах, подобных которым они, быть может, и в жизни-то никогда не видели.

Колдун вынул из-под черного балахона магический кристалл Хамрай сразу узнал мягкий отблеск неровных граней. У колдуна был не очень крупный экземпляр и переливался сиренево-багровым светом весьма тускло. Но колдун поднял его высоко над головой с таким видом, что старый маг сразу понял - кристалл является главной гордостью

и драгоценностью иноземца.

– О, божественный глаз Алгола, - провозгласил чернобородый, обращаясь то ли к кристаллу, то ли к небесам, - яви миру силу свою, сверши чудо небесное, тебе доступное. Прими жертву немалую, выпей силу этих невинных созданий и брось на человека великого, тебе поклонившегося...

"Так он еще и алголианин, да, похоже из какой-то непризнанной секты," - мысленно усмехнулся Хамрай. При виде кристалла надежда в колдуна почему-то окрепла. Огромную силу подобного магического кристалла Хамрай знал, но всех возможностей чудесного предмета, наверное, не ведал никто.

Колдун бросил быстрый проницательный взгляд на Хамрая, тот на миг испугался, что защита ослабилась и собрался с силами. Но нет, колдун смотрел на шаха. Тот терпеливо ждал и неведомо было, какие чувства обуревают владыку. На Хамрая колдун не взглянул - не знал самоуверенный чужестранец, кто скрывается под невзрачными серыми одеждами, с лицом, потрепанным временем, безуспешными попытками снять заклятие, годами терзаний, сомнений, поисков и мучений... Хамрай не считал нужным открывать колдуну до поры до времени свои возможности и должность при шахе. Хамрай прекрасно знал, как мешает сосредоточиться и свершить важное и безусловно чрезвычайно трудное чародейство присутствие другого мага. Он даже не решился просто поставить защиту своим мыслям, как без затей сделал шах и прикрылся мыслями одного из секретных лучников, наблюдавших за двором через неприметные специальные щели. Хамрай ни намеком не дал понять чужеземному колдуну, что тоже знает толк в магическом ремесле. Не дай небеса, отвлечь чародея и упустить шанс на сотворение чуда. Если, конечно, эти шансы, есть.

Колдун обернулся к дрожащим ничего не понимающим девушкам и произнес громовым голосом:

– Снимите одежды ваши, явите нам прелесть свою.

Отсветы костра блестели на обнаженных клинках трех телохранителей. Суровый Нилпег загораживал выход из мрачного двора, каменные стены отгородили от невольниц весь многокрасочный мир. Но они еще не понимали того, что ясно было - несмотря на защиту мыслей колдуна - старому Хамраю: не за честь надо опасаться несчастным невинным агнцам, а за жизнь саму.

Слезы отчаяния покатились по обескровевшим девичьим щекам, но ни одна из девяти перечить не посмела. Они сбросили пестрые халатики, будто цветки сбрасывают яркие лепестки, и прижались друг к дружке, прикрывая едва оформившиеся выпуклости грудей тонкими руками, выпятив острые локти вперед, словно пытаясь защититься.

Колдун резким движением вырвал из плотно стоявшей группы девушек первую попавшую под руку невольницу. Она, повинуясь грубой силе, пробежала несколько шагов к костру и упала. Иноземец рывком поднял девушку на ноги и с силой ударил по щеке. Хамрай прочувствовал сильные волны внушения - иноземец очаровывал жертву, подчинял своей воле, выдавливал из нее все чувства, кроме рабской покорности ему.

Девушка опустила безвольно руки, отдавшись подхватившему ее течению, раздвинула тонкие ноги, выпрямила спину, чуть подав в сторону колдуна острые груди. Безумствующий магический огонь ярко освещал черноволосую неподвижную красавицу, колдун откинул прочь упавшую на грудь жертвы тонкую и длинную косицу.

Хамраю захотелось

отвести взгляд, он не мог спокойно смотреть на обнаженное женское тело - не желал лишний раз мучить себя бесплодным разглядыванием вожделенного и запретного для него естества. Хамрай знал, что шах философски относится к недоступности для него женского тела, что повелитель использует для ублажения мужского естества красивых юношей. Умом Хамрай понимал владыку, но принять это как должное было выше его сил. И не имея возможностей снять заклятие, запрещающее ему и шаху обладание женщинами, он старался отгородить себя от соблазна. Даже мысли не допускал о женских прелестях, хотя по первому слову ему привели бы наложниц сколько угодно.

Чернобородый колдун провел гранью кристалла по лбу невольницы. Потом по щеке, по тонкой шее - кристалл оставлял на нежной коже заметный белый след. Рука с магическим предметом коснулась сперва левой груди девушки, обведя маленький съежившийся темно-коричневый сосок, потом правой. Проведя по животу, он дошел до ямочки пупка и отдернул руку - пленница не шевельнулась, взор ее был устремлен в никуда. Колдун пожирал девушку глазами, ноздри жадно раздувались Хамрай решил, что он сейчас лишит ее девственности. Кто знает, может его заморское, варварское чудотворство требует именно этого? Неужели Хамрай и великий шах, без малого двести лет лишенные возможности обладания женщиной, станут свидетелями девятикратного соития в свете колдовского костра?...

Рука колдуна подкралась к женскому естеству невольницы, покрытому воздушным черным пушком, и по-хозяйски вторглась туда. Длинный тонкий палец с острым ногтем, покрытым серебряной краской, с силой прорвал естественную защиту. Несмотря на сковывающие волю чары, девушка вздрогнула от боли. По смуглой коже ноги медленно потек тонкий ручеек темно-вишневой крови. Колдун удовлетворенно хмыкнул, прокричал что-то непонятное на лающем мертвом языке и выпрямился, хищно сверкнув глазами.

Хамрай сглотнул, чтобы избавиться от вставшего в горле кома. Хотел отвернуться, но долг превыше всего - он обязан смотреть.

Шах стоял неподвижно, положив обе руки на гарду прекрасного меча - он верил, что час освобождения от заклятия близок, что снедающая его невозможность иметь наследника будет разбита этим неприятным, но могущественным иноземцем, как булатный клинок раскалывает черный камень, загораживающий выход к долгожданной свободе. Разворачивающееся перед ним действо владыка полумира воспринимал сейчас как прелюдию к волшебной ночи любви, полной счастья, которого он так долго лишен, воспоминания о котором почти истерлись за двести лет из его памяти. Шах смотрел, надеялся и ждал.

Телохранители с нескрываемым любопытством взирали на обнаженных невольниц, похоть слегка подернула гримасами их лица, но в любое мгновение они были готовы исполнить долг и ценой собственной жизни защитить повелителя.

Девушки дрожали и плакали, плотно прижавшись другу к другу, словно это могло спасти их от грядущего надругательства. Никаких сомнений в предстоящем позоре у них уже не было, все; что им оставалось - плакать и возносить бесполезные мольбы к недоступному Аллаху и силам космическим. Причитания становились все громче, острой занозой вонзаясь в душу старого Хамрая. Он даже хотел раскрыться пред колдуном и силой магии парализовать мысли девушек. Но чернобородый вновь опередил его - яркий сиреневый луч вырвался из магического кристалла, долетел мгновенно до пленниц и вспыхнул ярким переливающимся облаком, которое тотчас рассеялось, подхваченное ветерком. Девушки замолчали, потеряв то ли чувство страха, то ли дар речи, то ли вообще способность воспринимать происходящее.