Любовь перевернет страницу
Шрифт:
Прошло время, на улицы заглянула весна, а с ней нагрянули и изменения в России, которые коснулись не только ее жителей, но и людей за границами. Полина собрала чемодан и уехала к бабушке – туда, где от морского воздуха, наполняющего легкие, свободнее дышалось. Тома училась в колледже, поэтому осталась в нашем городе. Последний год ее обучения обещал ей очередной красный диплом, на этот раз – педагога. Эта профессия подходила моей чересчур ответственной сестре, и она с нетерпением ждала ее получения, но не только, чтобы приступить к работе, которую жаждала
Я влетел в нисколько не изменившуюся комнату, но ничего не видел перед собой – серебряные вспышки мелькали перед глазами. Языки пламени полыхали по моему лицу – кожа покраснела рваными пятнами.
– Ну и что вы там устроили? – сестра строго посмотрела на меня.
– Пора возвращаться домой, иначе мы просто удоем друг друга.
– Куда это ты собрался? Я не отпущу тебя во вражеский стан.
– Тома, пожалуйста, ты только не начинай, ладно? Вера – родной мне человек, почему все так быстро забыли об этом?
Я услышал, как она преувеличено шумно выпустила воздух из легких в ответ.
– Не понимаю я тебя. Толи ты – дурак, то ли просто прикидываешься… Посмотри правде в глаза.
– Но ведь мы с ней все еще можем быть вместе? Может это просто ошибка какая-то? Заляпанная страница, которую нужно просто перевернуть?
Тома покачала головой, смотря на меня с жалостью.
– Не знаю, Ян. Мне кажется, что нет. Ты каждый день ноешь о том, что она даже на твои сообщения не отвечает.
– Она отвечает, просто медленно. У нее много работы.
– Да что ты… А вот судя по ее милым перепискам с этим Германом, о работе она как раз не думает вообще. И, кстати, как долго ты еще будешь подглядывать за ними? Это просто бред какой-то, не считаешь?
Тело мое обмякло, я опустился на пол и подогнул под себя ступни.
– Знаю, что не должен этого делать.
– Ну и не делай. И так понятно, что она тебе врет. Доказательства мелькают прямо пред глазами. Зачем себя мучать?
– Я не мучаю себя. Я хочу понять ее, – ответил я, подворачивая и разматывая низ своей футболки. – Но ты права. Надо перестать читать их переписку. А еще надо извиниться перед Верой…
Тома сердито фыркнула:
– Даже и не думай! Суешь ей в лицо их любовную беседу и спрашиваешь: «Это что вообще такое?!». Пусть объяснит, почему это она тебе в уши льет, что вам надо пожить отдельно, подумать… Почему она говорит, что она одна, как и ты, а сама уже одной ногой в самолете, который везет ее к нему. И ведь красивое название придумали – командировка…
Во рту я почувствовал горький привкус недопитого кофе. Слова Томы усилили его.
Наше с Верой общение в последние дни свернулось в бесформенный клубок – на мои звонки она отвечала редко, на сообщения тоже. Я все спрашивал: как она чувствует себя, чем я могу помочь, можем ли мы снова услышать голоса друг друга. Но Вера отмахивалась. Она говорила, что тишина – единственное, что ей было нужно. Но ее тишина пронизывалась громкими обещаниями Германа, освещалась его ответной влюбленностью
Иногда мне казалось, что я продолжал блуждать во сне. Иногда я просыпался среди ночи, утирал лоб, и ощупывал пустую кровать, спрашивая себя: не комаром ли было ли все произошедшее? Темнота, что спускалась на спящий город, таилась и в моем сердце – спутывала страницы, шелестела, и под утро я терялся: что было правдой, а что – смутным видением? Удары в грудной клетке набирали уверенность, я окончательно просыпался и возвращался в свой новый мир, мир, в котором все перевернулось – конец стал началом, верх – низом, в мир, где я ворочался на холодной простыне в слезах, без моей Веры и без моей веры в то, что я вообще когда-нибудь снова смогу спать спокойно.
– Эй, ты вообще слушаешь меня? Прием! – Тома замахала руками пред самым моим лицом и наклонилась так, что почти коснулась моего носа.
– Не придвигайся ко мне так близко, – ответил я, отталкиваясь от нее.
– А знаешь что? Тебе надо развеяться…
– Предлагаешь пойти прогуляться?
– Нет. Предлагаю собрать чемодан и смотаться.
Я недоверчиво посмотрел на сестру:
– Чего?
– Надо бы тебе уехать куда-нибудь.
Я всегда тайно считал, что безнадежным для реалий повседневности в нашей семье был я, и радовался тому, что Тома миновала этого отклонения. Но в тот момент по мне пробежала тревожная дрожь: мог ли заразить Тому?
– Но сейчас не особо много открытых направлений, да и рейсов из нашей страны прямых нет, да и цены… Да у меня и денег-то нет.
– Ага, теперь ты признаешь, что быть на содержании у Веры – не самая лучшая идея? – нос Томы снова приблизился.
– Помолчи, – я легонько щелкнул сестру по лбу.
– Но вообще-то есть одно место, где нас с тобой очень-очень хотят видеть.
Она подмигнула, и я напрягся. «Чтобы она не сказала дальше, затея окажется сумасбродной, а может даже опасной для жизни», – отозвалось внутри.
– Точно! – Тома вскочила и расставила руки и ноги в стороны, словно готовясь ко взлету, ну а я тем временем приготовился к распятию. – Давай вдвоем… рванем к Поле в Израиль!
Грозовые раскаты пронеслись сквозь натянутые пальцы рук и ног моей сестры, взлетели к потолку и обрушились мне на голову со всей силы, а из меня лишь выдавилось недоуменное:
– А?
Я запрокинул голову, чтобы рассмотреть лицо Томы. Свет от люстры отражался в ее зрачках как разлетевшиеся на ветру искры костра.
– Я уже поговорила с Полей, она ждет нас. Она даже одолжила раскладушку у знакомой. Спать придется в одной комнате: мы с Полей на кровати, ты – на раскладушке рядом. Но ничего, потерпишь ведь?
– Ты сейчас шутишь, да?
– Твоя сестра еще никогда не была так серьезна. Поедем на месяц или лучше – на два. Море, солнце, евреи – тебе понравится, и ты позабудешь самого себя. Может и книгу там свою допишешь?
Она приподнялась на носки и театрально «стекла» вниз, положив ладонь на лоб: