Любовь пиратки Карибского моря
Шрифт:
Большой убыток Мартиника потерпела и еще по одной причине: деньги за большую партию проданных в Старом Свете товаров почти на подходе к порту пропали — судно было захвачено пиратским кораблем, и это стало главным ударом и для купцов, и для губернатора острова.
Губернатор Мартиники, мсье Жерве де Савиньи, подсчитывал убытки, возникающие от простоя кораблей, и прикидывал, не стоит ли в таком случае зафрахтовать несколько судов под большую партию рома, который можно не отправлять в Новый Свет, а продать на атлантическом побережье в тех портовых городах, где своего рома не производят. Сезон дождей не везде одинаков,
Конечно, неплохо было б сейчас разжиться какими-нибудь редкими в этих местах товарами, например слоновой костью, страусовыми перьями, которые в этом сезоне стали еще популярнее, а значит, еще дороже, бирюзой или другими модными поделочными камнями. Все это хорошо пошло бы и здесь, а еще лучше — на Кубе, на Ямайке, на Тортуге. Англичане вообще помешаны на всякой роскоши и расшибиться готовы, лишь бы доказать всем, кто заезжает в Новый Свет из Старого, что они здесь и одеваются еще моднее, чем в Лондоне и Ливерпуле, и дома отделывают еще шикарнее и современнее.
Но где взять в несезон редкие товары? Если только контрабандисты пожалуют. Эти как раз в такое время и плавают, понимая, что таможни бездельничают вместе с портовыми рабочими и проверяют суда, только когда те пристают к причалу. А можно ведь и не приставать. Встать на рейд, подальше от берега — вроде бы судну нужен ремонт, или оно просто зашло за продовольствием. А уж тогда дело местных купцов не зевать и выгодно договориться.
Многие губернаторы не одобряли контрабандной торговли, но если случались такие убытки, как нынче, то не только смотрели сквозь пальцы на сомнительные сделки купцов, но и впрямую требовали от них делиться прибылью. Те, само собою, делились.
Мсье де Савиньи сам происходил из купеческой семьи, хотя и не любил об этом вспоминать, в свое время удачно сделав военную карьеру и получив свою должность после долгой и непростой колониальной службы. Но в торговом мире у него оставалось немало связей, перешедших по наследству от покойного отца, поэтому все торговцы Мартиники так или иначе были знакомы с губернатором, он им покровительствовал, а они никогда не жадничали, особенно в тех случаях, когда он помогал им обходить закон.
Но, как назло, в эти проливные дни к берегам Мартиники вообще не приставали купеческие суда, а контрабандистов не видно было уже не первый месяц.
Серым сентябрьским утром губернатор сидел у распахнутого окна, лениво пил кофе и дразнил своего любимца, красавца-попугая Жане. Жане, голубой с белым хохолком франт, раскачивался на капельках в своей большущей клетке и старался поймать клювом либо лапой конец длинного пера серой цапли, которое мсье де Савиньи то стремительно просовывал между прутьями клетки, то так же быстро оттуда выдергивал. Несколько раз Жане оказывался проворнее губернатора, и тогда перо либо теряло кончик, либо еще больше превращалось в растрепанную метелку. Пару таких перышек попугай уже прикончил, но забава ему не надоедала, а мсье Жерве все равно нечем больше было заняться.
Впрочем, развлекаясь, он тем не менее то и дело поглядывал в окно. Обычно в такую плохую погоду ему это не нравилось. Серый, будто вспененный залив, весь покрытый рябью от непрерывного дождя, повисшие над ним набухшие
А сегодня губернатор смотрел в окно чуть не каждые пять минут. Ему очень важно было дождаться возвращения двух военных кораблей, которые он утром отправил к небольшому, расположенному в шести милях от порта островку. От их возвращения, вернее, от того, что доложат, возвратившись, их капитаны, зависело очень многое. Можно сказать, зависело, удастся ли мсье де Савиньи получить благодарность самого короля, а возможно, и некоторое вознаграждение за проявленную доблесть. И это может солидно приблизить тот день, когда подать в отставку и с почетом оставить службу будет вполне возможно.
Военным корветам «Победитель» и «Морской орел» следовало бы уже показаться на горизонте. Но горизонт пока был пуст. Правда, в такую непогоду капитаны, вероятно, не хотят рисковать и не поднимают всех парусов, хоть ветер и не особенно сильный и шторма пока нет. Даст бог, вот-вот их станет видно.
— Как думаешь, Жане? — Губернатор в очередной раз помахал перышком перед носом попугая и выхватил его, едва тот раскрыл клюв. — Как думаешь, если они взяли этого негодяя живым, я ведь могу написать рапорт, что лично придумал план его захвата? И отправить добычу во Францию. После нескольких последних «подвигов» капитана Удачи мне будут не просто благодарны, ведь так? Ах, как было бы хорошо сопроводить такого пленника до самого Парижа! Но это, конечно, уже мечты. Он все же не Генри Морган. Хотя в последнее время все больше наглеет и все больше доставляет беспокойства. Ну, Жане, лови перышко! Что? Не выходит? А у меня, надеюсь, выйдет изловить наконец проклятого пирата!
Кофе остыл, и Савиньи, дунув в свисток, призвал служанку-мулатку. Та, не спрашивая, унесла поднос с чашечкой и принесла на нем же другую, над которой приятно вился пар. Сделав пару глотков, губернатор вновь глянул в окно и довольно щелкнул пальцами: на горизонте показались два темных силуэта. Это наверняка были военные корабли — больше некому.
Однако как же медленно они идут! Здесь-то чего опасаться? В заливе нет ни рифов, ни сильных течений. Вон показался еще какой-то корабль, определенно не военный. И то быстрее идет.
Забывшись, мсье де Савиньи слишком близко поднес перо к клюву Жане, и тот тотчас этим воспользовался. Ухватив добычу, он так крепко в нее вцепился и так отчаянно принялся отбирать у хозяина, что оторвал разом половину пера.
— Ну и нахал же ты, Жане! — не без досады воскликнул губернатор. — Ты просто воспользовался тем, что я думаю сейчас о другом. Обычно, согласись, я бываю ловчее тебя.
— Смотр-р-ря кому повезет! — живо отозвался Жане.
Говорил он очень редко, и раз позволил себе перейти с попугайского на французский, значит, был особенно доволен.