Любовь – полиция 3:0
Шрифт:
– Ну что ты стоишь? Подойди к нему поближе.
Галя сделала пару шагов в его сторону.
– Ещё. Ещё ближе! – не унималась Вика: – Ближе, иначе он в кадр не влезет.
Галя поддалась приказному тону. Она послушно выполняла указания сестры: подходила всё ближе и ближе, не забывая каждый раз повернуться спиной к Шишликову. Со стороны это походило на съёмки короткометражного фильма. Шишликов расправил плечи, втянул живот и громко задекламировал:
– Я снова приехал в Койск, чтобы увидеть Галю. Свидетельствую об этом всему миру. Я люблю
Кино сменилось фотосессией. Он загадал, что обязательно раздобудет эти фотографии: снимки, где они вместе, где она к нему спиной как соблюдающая английский этикет супруга. Где они супружеская чета. Вика быстро утомилась, закончила снимать, и щёки её налились румянцем:
– А теперь идите отсюда подобру-поздорову.
– Дай мне на Галю полюбоваться. Я ради этого всю ночь ехал.
– Обойдётесь! Полюбовались уже. Идите.
Вика готовилась перейти на крик и замахивалась на Шишликова зелёным мешочком. Брови её сдвинулись, губы утончились, нос сморщился, превращая довольно красивое румяное лицо в пугающую гримасу. Реагировать на неё было некогда: Шишликов смотрел на Галю, слышал её совсем близкое дыхание и ждал, когда она что-нибудь произнесёт. На слова к нему она была скупа больше года, и каждое произнесённое ей слово Шишликов впитывал как пустыня воду. Виктория не унималась:
– Я вам двину сейчас. Вот увидите: двину!
Она несколько раз предупреждающе замахивалась, ожидая реакции, но воплотить в действие угрозу не решалась. Шишликову было жаль её стараний, похожих теперь на запугивание крестьянкой наглого волка. Защита младшей сестры выглядела нелепо. Всё казалось постановочным, мультипликационным, ненастоящим. «Я не волк! Угомонись ты! Я друг!» – мысленно уверял он неугомонную бабу. Она его не слышала, и, чтобы покончить со спектаклем, он без сопротивления отобрал мягкий, набитый сменной одеждой мешок и забросил его далеко назад. Вика тут же безропотно поплелась за ним. Галя проснулась от спячки и стала пинать Шишликова в ногу:
– Если вы мою сестру хоть пальцем тронете, то я вам задам.
– Да ты бей, сколько хочешь. Бей на здоровье, любимая!
Пинки повторились два-три раза, и она остановилась в растерянности. Не знала, как быть дальше. Близость Гали приводила Шишликова в трепет. В груди её клокотало и охало сердце. Ладонь тонкой руки вытягивалась перед его лицом наподобие пугающей кобры. Мимо прошла Вика и что-то обиженно пробубнила, оставляя их одних. Галя кинула взгляд на удаляющуюся сестру и повышенным тоном отчитала её:
– Ты ещё мне будешь указывать? Ему говори.
Не успел Шишликов понять причины размолвки сестёр, как Вика снова набросилась на него и, показывая зубы, замахала белыми кулаками:
– Так и хочется вам двинуть. Вот до чего вы меня довели.
– Попробуй. Я отвечу.
– Только попробуйте, я вам врежу! – теперь уже Галя замахивалась на Шишликова зелёным мешком.
За ходом сражения с широкой улыбкой наблюдал пожилой турок. Видимо, ему вспомнились молодость, победы и поражения в
– Можешь в мешок камней положить.
И он тоже вспомнил, что всё это уже было. Но не с другими, а именно с ним и с Галей. Всё повторялось. Как заезженный фильм. Прокручивался один и тот же сценарий. Рассказывался один и тот же анекдот. Ему было стыдно за повторы. «Это уже было, Галя. Было и в нашем городе, и в столице, и в Койске!»
– Проваливайте! – продолжала Вика.
– Я не к тебе приехал.
– Вы уже достаточно на Галю посмотрели.
– Ещё чуть-чуть провожу вас и пойду на вокзал.
– Так, Галя, где там у нас телефон полиции?
Вика перескакивала с одних манипуляций на другие. Из наседки она превратилась в маму двоечника: «Так, где там у нас ремень?» Шишликов поражался серьёзности, с которой Виктория хваталась за очередную глупость: «Неужели Вика думает, что с ним так можно? Что он ей, ребёнок?» Галя решила подыграть сестре и тоже превратилась в маму.
– Этот? – она выставила на обозрение дисплей телефона, на весь экран которого сверкала эмблема полиции.
– Нет, другой! – погрузилась в свой телефон Вика.
Поиски номера затянулись на пару минут, возникла долгая неловкая пауза, и Шишликов предложил разрядить обстановку:
– Ладно, я, пожалуй, пойду.
– Ха! – подмигнула Галя сестре: – Смотри, как заторопился. Испугался!
– Вовсе не испугался! – стал оправдываться Шишликов: – Просто вас тоже задержат, а вы торопитесь.
– А нас за что? – возразила Вика.
– Как свидетелей. Вы же должны будете дать показания, объяснить полицейским, что я натворил.
– Да нам ничего рассказывать не придётся, вас уже и так все знают! – ухмыльнулась Вика.
Галя насмешливо поддакивала сестре:
– Да. Поверьте, про вас там все всё уже знают.
– Хорошо. Тогда остаюсь. Подожду! – согласился Шишликов.
Снова повисла неудобная пауза. Вика замялась:
– Дело в том, что только через две недели.
– Что через две недели?
– Закон в силу вступит.
– Какой закон?
– Такой – вам тогда ничего нельзя будет.
– А сейчас всё можно, что ли?
Абсурдность разговора становилась настолько явной, что сёстры замолчали. Шишликов запаясничал:
– Что же вы сразу не сказали?
Непривычно серьёзным тоном Галя сообщила:
– Вас скоро оштрафуют. На приличную сумму, между прочим.
Шишликова смутила восторженность, с которой она всё это говорила. Неужели она видит в нём врага, жаждет наказать, привлечь к ответу?
– Галя, я всегда хотел обеспечивать тебя. Какая разница как. Пусть в виде штрафа. Мне это в радость.
– Ха! – она гордо покачала головой: – Штраф вам придётся выплачивать полиции, а не мне. Деньги пойдут государству, так что зря радуетесь.