Любовь – полиция 3:0
Шрифт:
Вика снова вспыхнула и перешла на ругань:
– Дьявола кусок, уйдите!
– Не истери! – одёрнул её Шишликов и обратился к Гале: – А в церковь ты теперь не часто ходишь. Потому что далеко?
Вика не унималась:
– Вы же Божий человек. Как вы себя ведёте? Галя же вас ненавидит.
– Неправда.
– Это правда! – сказала Галя, смотря куда-то в сторону.
Цвет её глаз в этот момент был синим и матовым: блеска совсем не было. Шишликов видел, что она врёт. Поэтому и глаза отводит – мучится говорить неправду и думает, что так будет лучше для всех. Ему хотелось её обнять: «Нет, Галя, лучше от этого не будет. У тебя нет ко мне ненависти. Ты наигрываешь!»
– Нет, ты не можешь
– Я вас буду ненавидеть всю жизнь! – настаивала Галя на своём, но тут же оговорилась: – Если исчезнете теперь навсегда.
Шишликов не стал её поправлять. Такой ответ его устраивал. Так было правильней, и он не ослышался.
– Уезжайте! – из последних сил попросила Вика.
Битва подошла к концу. Сёстры, взмыленные и вымотанные, стояли к нему вполоборота. На висках у румяной Вики взмокли волосы. На конце улицы виднелся угол музыкальной школы. Обессилевшая Галя уставилась на саквояж Шишликова и попыталась пошутить:
– И забирайте ваших кошечек, собачек.
Он заулыбался её узнаваемому чувству юмора, её непосредственности:
– Я теперь только в феврале приеду. Книгу привезу. До этого не побеспокою.
Сёстры отвернулись и осторожно двинулись в направлении школы. Он долго смотрел им в след.
– До свиданья, Галя.
Семейный суд
Сколько ни объяснял себе Шишликов свои отношения с давно уехавшей девушкой, они никак никуда не укладывались и существенно меняли весь уклад его жизни. На протяжении девяти месяцев он ошарашивал Галю своими приездами и ни на каплю не восстановил её доверие. Если Галю нужно оставить в покое, то он вспомнил однажды услышанную историю об австралийских мухах. Рассказала её уже упомянутая Эллен, которой он посвятил притчу об Оне и которая полгода путешествовала по Австралии. В одной из центральных прерий её с ног до головы облепили мухи. Она тщетно отмахивалась от назойливых насекомых и пришла уже в отчаяние, когда местные жители предложили ей смириться с происходящим. Ей ничего не оставалось, как сдаться обстоятельствам и опустить руки. Через несколько минут мухи, слизав с открытых участков тела ороговевший слой старой кожи, оставили Эллен в покое. Девушка словно побывала у косметолога и была приятно удивлена результатом. Так вот и Гале – казалось ему – стоило смириться и подпустить его ближе. Он, конечно, не муха, но отпустить её будет легче, когда она сама перестанет сопротивляться. А теперь он именно как муха бился о стекло в попытках найти открытую форточку в её доме. Ведь и раньше после многочисленных неудачных попыток он находил выход. И выход всегда оказывался простым и гениальным. Почти как у Пушкина:
О, сколько нам открытий чудныхГотовят просвещенья дух,И опыт, сын ошибок трудных,И гений, парадоксов друг.На пути к Гале – чудные парадоксальные открытия!
Через два дня в почтовом ящике он обнаружил заказное письмо. Жёлтый чиновничий конверт не сулил ничего приятного. Хотелось разобраться и поскорей покончить с этим, поэтому, не успев разуться, он прямо в прихожей вскрыл его.
На титульной странице красовалось жирное имя отправителя: «Семейный суд города Койска». Ниже стояли рядом её и его фамилии. Разделяло обе фамилии слово «против». Шишликов невольно улыбнулся очередному парадоксу: «Мы пара! Даже семейный суд это признаёт!» Дальше шло длинное-предлинное письмо адвоката, обращающегося от Галиного имени к суду.
Шишликов отказывался верить, что она на него жаловалась.
Надо же: он обещал приехать в феврале, а семейный суд готов запретить Шишликову всякие контакты с Галей именно до восьмого февраля. В чём смысл запрета, если он и так в ближайшие полгода не собирался появляться в её жизни?
Вместе с тем во всём происходящем чувствовалось какое-то чудо: всё складывалось один к одному. Всё запланированное текло как по маслу и укладывалось в сроки. Даже не зависящие от Шишликова решения принимались вовремя и кстати. Даже хорошо, что суд! Хорошо, что запрет! Пускай! Шишликов будет заниматься книгой.
Он долго пытался представить себе её состояние в полиции. Вот она стремится поскорей покинуть отделение, но стоящая рядом сестра настаивает на даче показаний.
– Вы запретите ему только ездить и писать, и всё! Больше ничего не надо! – тихо просит она.
– Для этого нужны основания. Можете их предоставить? – требует полицейский.
– Я просто не хочу, чтобы он ездил, появлялся на концертах, мучил себя и меня.
– Мы предоставим вам основания и доказательства, – обещает Виктория, – дайте нам время, и мы детально всё опишем.
Старшая сестра постаралась на славу: семь страниц обвинений, одни из которых накладывались на другие, содержали взаимоисключающие высказывания и факты, и во всех них сквозила Галюшина детскость.
Заявительница и ответчик познакомились в сентябре позапрошлого года в православной церкви. В начале были дружеские отношения, в течение которых заявительница иногда принимала разного вида помощь от ответчика.
Не позже марта следующего года заявительница сообщила, что не желает отношений, выходящих за границы дружбы.
Обоснование: клятвенное заверение заявительницы.
В последующем произошли такие случаи преследования:
1. В период с июля по август ответчик почти ежедневно ждал заявительницу возле общежития, возле станции метро, а также возле музыкальной школы, где она училась.
Если ответчик встречал заявительницу, то провожал её до тех пор, пока она не заходила внутрь зданий.
При игнорировании заявительницей ответчика он часто перекрывал ей путь велосипедом, ожидая от неё хоть какой-то реакции.
Также имели место случаи, когда ответчик хватал заявительницу за запястья рук, пытаясь остановить её.
2. В июле ответчик минимум четыре раза проникал в закрытое общежитие на Бобровой улице, в котором проживала заявительница, и подымался на второй этаж, где располагались семь студенческих комнат. Он стучался в дверь заявительницы, и она сразу звонила и сообщала об этом сестре.
3. Когда заявительница в период с июня по сентябрь находилась в отпуске на Украине, ответчик пытался звонками и электронными письмами наладить контакт с ней. Не получая никакого ответа, ответчик звонил и писал Виктории, чтобы что-нибудь узнать о заявительнице.