Любовь — последний мост
Шрифт:
В холле «Бо Риважа» было прохладно.
— Бонжур, месье Сорель, — сказал консьерж, — вас ждут два господина.
— Где?
— Вон там, в баре. Уже два часа.
Когда Филипп повернулся в ту сторону, двое поднялись со стульев. Они были в синих костюмах, черных туфлях, белых рубашках и синих галстуках. У старшего из них, на вид ему лет сорок, усы и бородка, а у младшего — совсем детское лицо.
Филипп подошел к ним.
— Моя фамилия Сорель. Мне передали, что вы ждете меня.
— Месье Сорель, — сказал тот, что с усами, — я инспектор
— Из уголовной полиции?
— Точно так, месье Сорель. Извините, что мы побеспокоили вас.
— А в чем дело?
Навиль огляделся.
— Может быть, мы присядем?
— Как вам будет угодно.
Они прошли к столику в углу холла.
— Итак? — сказал Сорель.
— У вас есть сын, месье? — спросил Росси.
— Да, — сказал Сорель. «Нет! — подумал он. — Неужели опять? Ну конечно, опять!» — Его зовут Ким.
— Когда вы видели вашего сына в последний раз? — спросил Росси.
«Неужели им обоим не жарко в таких костюмах? — подумал Филипп. — Да еще в закрытых туфлях и при галстуках? Я думал, что все сотрудники уголовной полиции ходят в джинсах и в поношенных ковбойках, давно не стриженные и не бритые — такими их, по крайней мере, изображают в телесериалах, чтобы никто не заподозрил, что они сыщики…»
— Месье Сорель.
Он очнулся.
— Да, я вас внимательно слушаю.
— Я спросил вас, когда вы в последний раз виделись с сыном?
— Точно сказать не могу, господин инспектор. Может быть, четыре года назад. Или пять лет назад. Мы очень давно не встречались. Ким не поддерживает отношений ни с моей женой, ни со мной.
— У нас тоже сложилось такое впечатление, — сказал Росси.
— Почему это? — левое веко Сореля задергалось. — Вы с ним говорили?
— Да, месье, — сдержанно, едва ли не смущенно проговорил Навиль.
— Здесь, в Женеве?
— Да.
— Когда?
— Со вчерашнего дня мы только тем и занимались.
— Он арестован?
— Да, месье.
— За что? «Бесполезно, все бессмысленно. Все повторяется!»
— Жандарм арестовал его перед гимназией на улице де л’Аорин, когда он предлагал школьникам купить у него героин.
Филипп судорожно сглотнул слюну.
— Весьма сожалеем, месье Сорель, что вынуждены огорчить вас этой новостью. — Усатый инспектор смотрел на него с сочувствием. — Вы очень побледнели. Не угодно ли стакан воды?
— Нет, благодарю. Это сейчас пройдет.
— Ваш сын, — объяснил Навиль, — доставлен в управление полиции и сейчас им занимается отдел по борьбе с наркотиками.
— Он до сих пор у них?
— Да, до сих пор. Мы вынуждены просить вас отправиться туда вместе с нами. Во время ареста у вашего сына не оказалось при себе документов. Закон требует, чтобы кто-то подтвердил его личность.
— Разумеется, — сказал Филипп. — Только схожу за своим паспортом.
Он направился к лифту, исчез в нем и довольно скоро вернулся.
— Я готов! — сказал он, передав
Когда они вышли на улицу, ослепительные лучи солнца будто оглушили его. «Словно молотком по голове ударили…» Он даже застонал.
— Что с вами? — встревожился Навиль.
— Ничего, это от жары… А вы в таких костюмах и при галстуках. Это что, предписание такое?
Молодой Росси открыл дверцы «ситроена», стоявшего во втором ряду перед входом в отель.
— Предписания такого нет, — сказал Навиль. — Но когда идешь к такому известному человеку, как вы, месье, — надо всегда соблюдать приличия.
— Главное, чтобы всем было удобно, — пожал плечами Сорель. — Я, например, сниму пиджак. Предлагаю последовать моему примеру…
— Это очень любезно с вашей стороны, месье, — сказал Навиль. Они с молодым коллегой тоже сняли пиджаки и распустили узлы галстуков. Росси вел машину, а Навиль сидел рядом с Филиппом на заднем сиденье. Боковые стекла они опустили.
— На кондиционер нам денег не выделили, — сказал Росси. — Все тратим на армию. «Да, — подумал Филипп, — на армию денег не жалеют».
С площади Роны Филипп увидел по правую руку мост Берг, по которому вчера после полудня поднимался в Старый город, потом они проехали еще один мост и увидели стоящую посреди острова башню, одряхлевшую от времени и непогоды.
— Там когда-то находилась крепость, — сказал Навиль. — Огромное было сооружение. Крепостная башня — Тур де л’Иль — это все, что от нее осталось. Построили ее в 1215 году, чтобы защищать въезд в город со стороны островных мостов. Остров довольно большой, как видите, он тянется до моста Кулювреньер. За Женеву часто шли бои, был случай, когда граф Савойский осаждал ее целых четырнадцать месяцев. Представляю, какой голод был в городе, как мерзли жители — только взять Женеву графу не удалось. А несколько столетий спустя крепость снесли, оставили только эту сторожевую башню. Перед ней есть еще памятник одному женевскому патриоту, имя которого вылетело у меня из головы. Ему по приказу этого самого графа Савойского отрубили голову, потому что он «защищал права и свободы своей отчизны», как выбито на монументе.
— Филибер Бертелье, — сказал Роберт Росси, когда они проезжали мимо большущего кладбища.
— Что? — переспросил Навиль.
— Так звали патриота, которого казнили по приказу графа, — сказал Росси. — А самого графа звали Амедей. Я в отличие кое от кого внимательно слушал, что нам объясняли в школе на уроках истории. Амедей V Савойский.
«Они хотят отвлечь меня от тяжких мыслей, — подумал Филипп. — Правильные ребята. Черт бы побрал этого Кима!»
— Мы уже почти на месте, месье, — сказал Навиль. — Вон там, впереди, видите?.. Там Рона сливается с Арвом. Рыболовы любят эти места… Черт побери, я же просил тебя не гнать машину! — За кладбищем Росси резко, так что завизжали шины, свернул на бульвар с оживленным движением, и испуганные пешеходы закричали что-то обидное вслед черному «ситроену». — Теперь ты понимаешь, почему нас никто не любит?