Любовь против (не)любви
Шрифт:
На самом деле нет, конечно, и приключения только начинаются. Но следующий урок уже совсем по другому предмету.
Она поймала в коридоре одного из условно знакомых парней, болтавшихся при младшем Телфорде, и велела передать, что через четверть часа придёт, а он пусть готовится к процедуре. Что, ему должно казаться, будто кожу живьём сдирают? Вот и поглядим.
О нет, Катерина не злорадствовала. Просто ей ещё в той жизни довелось перенести чёртову прорву болезненных уколов, капельниц, три хирургические операции, не говоря о родах, и восстановление
Вообще она поняла, что тело Кэт не только более морозоустойчивое, чем её собственное, но ещё и обладает более высоким болевым порогом. Это очень облегчало некоторые моменты повседневной жизни женщины в средневековом замке, и Катерина надеялась, что облегчит и сейчас — если вдруг что-то пойдёт не так с Джейми или с мазью.
Когда они с Грейс явились в покои Джейми, то пациент лежал на кровати, при нём находились трое парней из его обычной охраны, и они, судя по всему, играли в кости — к кровати была придвинута лавка, а на ней — стаканчик и кубики. Интересно, он одной рукой управляется, или доверяет бросать за себя?
— Добрый день, — кивнула Катерина.
И добавила про себя: «…класс коррекции». Или группа в ПТУ. Скорее второе — Джейми ровесник Кэт, ему девятнадцать, парни его плюс-минус такие же. И на кого же они у нас тут учатся? На военное училище не тянет, ибо никакой дисциплины. Физкультурный техникум? Там тоже дисциплина. Впрочем, тренировки-то у них по расписанию, каждый день и много часов. Так что, может, и физкультурный, Катерина их учебных планов никогда не видела.
— Чего надо? — хмуро спросил Джейми. — Я ещё не решил, буду я с тобой связываться, или нет!
— Джон всё решил, твоего согласия не требуется. Соответственно, об обмене мы тоже с ним договорились. Я и вообразить не могу, зачем ты ему сдался, такой, как есть, как по мне — толку с тебя всё равно не будет, одни пакости. Но Джон считает, что здоровый ты ему нужнее полумёртвого. Поэтому — приступаем. Одна процедура или две — я решу в зависимости от того, что от тебя останется к вечеру после первой.
Джейми процедил сквозь зубы какую-то дежурную гадость, а Катерина продолжала командовать.
— Берём лавку, ставим так, чтобы можно было свободно подойти с любой стороны. Берём вот его, раздеваем и кладём на лавку. Как раздеваем? Полностью. Нет, ничего нового я там не увижу, вряд ли он отличается по конструкции от того его брата, за которым я была замужем, и ещё от тех мужчин, раны которых я лечила всё лето! Грейс, простыню.
Грейс постелила на лавку свежую простыню, а лавка была просто загляденье, а не лавка — широкая и достаточно высокая, наверное, на ней тоже кто-то спит.
— Если пойму, что это не помешает — разрешу положить подушку под голову, — хмыкнула Катерина. — Что-то ты тощеват, плохо питаешься, что ли?
Она оглядела раздетого Джейми — молодой хищник, да. Мышцы в наличии, кубики в наличии, но — жилист и худощав. Если бы не его
Но на здоровом левом боку красовался огромный синяк с парой ссадин, как бы там не было перелома ребра. Прямо залюбоваться можно — если кто такое любит, конечно же, она-то нет. Можно решить, что и синяки Кэт, и её собственные — отмщены.
Катерина надела перчатки Мэгвин — видимо, специальные, для подобных процедур, не зря в медицинской ямке лежали. Тонкие и прочные, или из какой-то диковинной кожи, или из обычной, но хитро обработанной. Старший народ как он есть.
— Грейс, проследи, чтобы была готова вода для мытья.
— Что? Какое ещё мытьё? — Джейми и так было не по себе, а тут он едва не подскочил.
— Кот, что ли, раз мыться не любишь? Вылизывайся тогда. И вообще я подскакивать не разрешала.
Катерина обмакнула пальцы правой руки в приготовленную мазь и принялась втирать её, как объясняла Бранвен — в плечевой сустав. Джейми взвыл.
— Эй, ведьма торнхилльская, ты что делаешь?
— Очевидно, провожу лечебную процедуру. О неприятных побочных эффектах госпожа Бранвен тебя ещё позавчера предупреждала. Но было решено, что вероятная польза от процедуры превышает возможный вред при её проведении.
— Я тебе, мать твою, дам вероятную пользу! Парни, выкиньте-ка её к чертям отсюда!
И тут случилось невероятное.
— Нам милорд Джон запретил её и пальцем трогать, — пробурчал один, белобрысый, кажется, его зовут Тим.
— И сказал, что повесит того, кто осмелится к ней прикоснуться, — добавил второй.
О как. Спасибо тебе, Джон. Продолжаем.
— Хочешь ходить — лежи и не дёргайся. Орать можно, разрешаю, — кивнула Катерина, переходя к локтевому суставу.
Видимо, смысл был в массаже разом с втиранием, потому что мазь втиралась, да, но для этого нужно было приложить усилия. Хорошо, Катерина кое-что знала о массаже в целом, и для неё процесс нереальным или непонятным не выглядел.
Джейми завывал и извивался — насколько позволяла его неподвижная половина. Бормотал сквозь сомкнутые зубы ругательства. Но Катерина не слушала — вот ещё, делать больше нечего. Сначала ей было неловко его трогать, но потом она приноровилась. Ничего, справится. Рука, нога, бок. Спина. Можно ещё другой бок помазать — чтоб синяк рассасывался.
— Пока всё, — Катерина закрыла крышку банки с мазью.
Пациент не ругался уже минут пять, лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.
— А он… с ним всё хорошо? — спросил белобрысый Тим.
— Его нужно срочно мыть. Подняли — и в ванну, — скомандовала Катерина.
Оказалось, что в ванне тоже нужна её помощь. Пришлось гадёныша ещё и помыть, потом завернуть в свежую простыню и кивнуть — уносите, мол.
Джейми открыл глаза только на кровати.
— Ведьма, как есть ведьма. Почему мне теперь всё это место как иголками колет?