Любовь решает сама

Харди Мелина

Катись к черту, злобно подумала она, добавив громкости своему стереофоническому проигрывателю. Джеймсу первому надоест. Дверь в квартиру Мелоди была почти такой же солидной, как и входная у главного подъезда. Она выдержит все, что Джеймс может предпринять в порядке возмездия.

— Ме-ло-ди! — скандировал он, без труда перекрывая музыку.

Пожилая дама из квартиры этажом выше застучала в пол в знак возмущения. Мелоди, скрипнув зубами от отчаяния, убавила громкость и подошла к двери.

— Уходи прочь, — сказала она, отодвинув

дубовую заслонку дверного глазка. — Ты выводишь из себя моих соседей.

Из-за двери на нее уставился горящий огнем голубой глаз. Джеймс проревел, ничуть не обеспокоенный полученной информацией:

— Впусти меня, пока я не вышел из себя!

— Ни за что, — ответила Мелоди. — А если будешь продолжать, я вызову полицию и тебя удалят силой.

— Если игра, в которую ты играешь, называется запугиванием, — предостерег Джеймс, не снижая тона, — то тебе придется подыскать что-нибудь пооригинальнее.

— Не испытывай мое терпение, — рассердилась Мелоди. — Сегодня вечером я на собственной шкуре научилась, как вести нечистую игру, если придется.

Решительным движением она задвинула на место дубовую заслонку.

Мирная передышка оказалась весьма короткой, и Мелоди не успела насладиться сомнительным удовлетворением по поводу того, что последнее слово осталось за ней. Без всякого предупреждения Джеймс начал атаки на дверь: от мощного удара она затрещала в петлях.

— Или ты меня впустишь, Мелоди, — закричал он на весь дом, явно не намереваясь понижать голос больше, чем на один децибел, — или я скажу все, ради чего я пришел, прямо здесь, в вестибюле, где соседи могут слышать каждое слово. И я начну с того, как ты напала на меня в машине, что…

— Я звоню в полицию — немедленно!

Джеймс рассмеялся хриплым, плотоядно рычащим голосом, от которого — Господи помилуй! — у Мелоди образовалась гусиная кожа.

— Милая, они не выезжают по таким пустякам. Целоваться с мужчиной на переднем сиденье его машины — не преступление уголовного порядка. — Тут, чтобы напомнить Мелоди, что ему уже не грозит искупление, Джеймс с такой силой дернул дверную ручку, что металл издал жалобные звуки. — Теперь открывай и впусти меня внутрь.

— Молодой человек!

Мелоди услышала, как соседка тоном вечного раздражения произнесла эти слова с лестничной площадки наверху.

— Молодой человек, я старая женщина, которой нужен покой. Прекратите свой шантаж — или я сию же минуту звоню в полицию, и, уверяю вас, они, не колеблясь, поверят моему описанию вашего поведения. Оно возмутительно.

На этот раз тишина длилась несколько дольше. Затем раздалось:

— Прошу прощения, мадам. Боюсь, я действовал как неосмотрительный идиот.

Судя по голосу, Джеймс уже пришел в себя. Послышались звуки его удаляющихся шагов. Мелоди воспринимала их со смешанным чувством избавления и горечи утраты. Вскоре после этого заработал двигатель машины. Она заметила, как свет фар пробежал по окнам ее квартиры, и после этого никто

уже не нарушал ночной тишины и покоя, кроме тихой музыки, лившейся из стереофонического динамика.

Следующий день превратился в сплошной ад.

— Ты все испортила, — встретил ее Роджер в первую же минуту, как она ступила в Кошачий ряд. — Дон Хеллерман вытирал о тебя ноги.

— А что еще вы ожидали? Взрослые женщины, занимающиеся притворством и играющие в ряженых, не идут на дело со связанными руками. Так вам и надо, раз послали ребенка делать женскую работу.

— Моя бедная малютка, — пробормотал по-французски Эмиль и погладил ее по руке.

Ариадна взглянула на нее с возросшим уважением.

— Действительно этот симпатяга целовал тебя, Мелоди? Это, наверное, было… Ух! — Ариадна поцеловала кончики пальцев, растопырила их, словно выпуская бабочку, и блаженно вздохнула. — Слова. Мне их недостает.

— Ну что ж, зато у меня их достаточно, — вмешалась Хлоя. — Надеюсь, вы понимаете, Мелоди Верс, что ответчиком в судебном процессе, который грозится начать Джеймс Логан, вы будете в единственном числе. Я с самого начала предупреждала, что вся афера с благотворительностью не даст ничего, кроме неприятностей, и я была права. Пусть люди учатся заботиться о себе, проходя суровую школу, как сделала я.

— Спаси Господи, чтобы мы все заняли такую же позицию, — сказал Джастин. — Мелоди, он действительно намерен подавать в суд? Мне казалось, у его отца все идет на поправку.

Роджер презрительно хмыкнул.

— Тебе, Джастин, должно быть известно лучше, чем кому-либо, что выздоровление — только часть общей картины. Если даже старик выйдет из больницы как новенький, он может потребовать возмещения ущерба за психологическое потрясение и тому подобное. Самое худшее, что может произойти, — это если дело начнет от имени своего отца Джеймс Логан, он нас пустит по миру. Ни один судья в радиусе пятидесяти миль не станет на нашу сторону. Особенно после рекламы, которую мы получили вчера. Не обижайтесь, Мелоди, но вы не могли сделать ничего хуже, если бы даже попытались. Почему вы не опровергли обвинения Хеллермана вместо того, чтобы дать материал для первополосных сообщений в газетах о ваших любовных делах?

— Упоминание о мужчине, который набрался нахальства поцеловать женщину, — это, на мой взгляд, еще далеко не повествование о любовных делах, — возразила раздосадованная Мелоди. — И просто для протокола, Ариадна, в момент поцелуя земля не задрожала.

Но сердце Мелоди перевернулось при воспоминании о том, как губы Джеймса касались ее губ. Как он ухитрился столько напортить за такое короткое время?

— Ну, это нас ты можешь обвести вокруг пальца, — возмутилась Хлоя. — На экране ты выглядела так, что я подумала: Логан, должно быть, венец творения и превзошел всех великих любовников Голливуда вместе взятых. И еще подумала, что по меньшей мере он, видимо, сделал тебе предложение.