Любовь с первой строчки

Русских Анна

"...но механический голос провозгласил: "Двери закрываются", и Степан Степанович поспешно шагнул в вагон, а его поклонница из прежней жизни осталась на перроне..."

Звоню писателю утром, в "наше время", в 10-30. Но трубку сразу берет Нина: "Кажется, он еще спит".

В следующий раз

звоню снова в 10-30, но уже с юга, 19 августа, прямо с пляжа, пока мои мужчины купаются в море. Диалог наш грустный, и не совсем для меня понятный. На вопрос, откуда я звоню, отвечаю: "Из Адлера, прямо с пляжа, хочу, чтоб вы услышали шум морского прибоя" (дался мне этот шум морского прибоя). "А я уж испугался, что ты не уехала..." Кольнуло сердце, но быстро отпустило, включив внутреннюю анестезию. Утром следующего дня я хваталась за трубку и.. откладывала.

20 августа.. ..

Хорошо помню те бархатные, южные ночи: мне плохо спалось, а однажды за окном до самого утра, как наваждение, заглушая стрекотание цикад, то приближаясь, то отдаляясь, звучала средневековая кельтская баллада с той самой кассеты, что я подарила писателю в больнице. Слушала мелодию когда засыпала, слушала когда просыпалась, слушала во сне, слушала наяву, она крутилась снова и снова, то громко, то затихая, не начинаясь и не заканчиваясь, по кругу, по кругу..

Если б.... Если б... Не стоило.. Почему... Возможно.. Нужно было...

Смерти нет. Есть трагическое стечение обстоятельств, тяжелая болезнь, несчастный случай, сердечная недостаточность, обширный инфаркт... Смерть как Понтий Пилат, умывает руки и всегда не при чем, всегда перекладывает вину на других. Потому нельзя быть живым и невиновным. Не будь виновных -- не будет и смерти.

"Степан Степанович поспешно шагнул в вагон, а его поклонница из прежней жизни осталась на перроне..."

А на перроне беспокойно, здесь кипят страсти: митинги, протесты, рождения, смерти, взлеты, падения, кризисы и расцветы - словно бесконечный океанский шторм бушует жизнь. "Большой футбол Господень" ускоряется, а счет по-прежнему,

равный.

".....в чем сущность существования моего и любого другого - не в деталях биографии, а в самом ощущении жизни, в нахождении в центре своего Я. главное просто быть! И тогда я смело могу представить всю историю как цепь собственных существований. ..... Я увижу будущее - не Сергей Сеньшин, Сеньшин исчезнет и забудется, но родится некто, кто будет жить, кто будет говорить о себе: Я, - и для того будущего Я оно будет единственным реальным настоящим. Что потеряется, что исчезнет? Имя, переживания, - да черт с ними, не такая уж ценность! Будет главное: ощущение жизни и реальности мира.

Что же предпочтительнее: неопределенное долгое существование моей теперешней личности или бесконечный ряд исчезающих и рождающихся Я? Тут все дело в моей личности: стоит ли она того, чтобы ее продлевать? Не будем требовать гениальности, но если бы я как минимум был собой доволен, - тогда, конечно, хорошо бы продлить. Но я же не очень доволен, и как знать: может быть, впереди более удачные варианты".

Михаил Чулаки. "Человек, который не умеет кричать. (Записная книжка Сергея Сеньшина)"

*********

8

8