Любовь со взломом (пьесы)
Шрифт:
Эти деньги – результат моей бурлацкой жизни, и хотелось бы, чтобы они пошли не во зло. Поделите их, когда соберетесь. Но запомните, это фальшивый «витамин». Он создает всего лишь иллюзию счастья.
Я отдаю это письмо Зурабу Вахтанговичу, зная его безупречную душу. Спасибо, дорогой друг, за эту последнюю услугу.
Р.S. Денег ровно миллион долларов. Когда договоритесь о разделе, один из вас укажет, где они. Оставлять на книжках я не хотел, а завещание писать не могу. Горько сознавать, что меня нет с вами. «Если глубоко всмотреться в жизнь, то самое высшее благо есть само существование», – это очень справедливо. Впрочем, я ухожу вовремя. Именно сейчас я перестаю быть полезным. А старую
Пауза.
Ирина (тихо). Ну и деньжищи! С ума сойти! Я такие деньги только в кино видела.
Чхаидзе. Сорок дней письмо в сейфе держал. Теперь все ясно. Что ж, дорогие друзья, такова последняя воля Александра Константиновича. Решайте, ну, а мы, наверное, не будем мешать. (Смотрит на часы.) Да мне просто и пора – командировка. Ещё раз всего вам доброго… Жаль, что Виктор ещё не подъехал. Передавайте ему привет. Будет время, заеду.
Берлин. Я с вами, Зураб Вахтангович. (Надевает пиджак.)
Константин. Спасибо, что пришли.
Берлин. Таким мы его всегда знали. Не правда ли, Анна Николаевна?
Косовец. Все это странно. Понять не могу.
Берлин. Не знаю, мне понятно! Дал время отлежаться всему, и вот… пожалуйста, предложено решение! (Как бы себе.) Один миллион, неплохо. Впрочем, на его посту можно было… (Всем.) Ладно, всего вам хорошего. Да, чуть не забыл. (Достает из пиджака сверток.) Лавров в столе Александра Константиновича обнаружил вот это. (Разворачивает бумагу и передает Константину монтировку.) Очень удобно: топор, молоток и гвоздодер одновременно! Ему для хозяйства, видно, надо было, ну а вам – память!
Оба уходят. Пауза.
Ирина (тихо). Ну, дает свекор, к деньгам – топорик Раскольникова оставил.
Степан (тихо). Помолчи, двоечница.
Ирина. А ты мне рот не затыкай. В письме мой любимый свекор и ко мне обращается. Значит, имею право голоса.
Константин (тихо). Ну вот, началось!
Ирина. Мать рассказывала: в советское время, когда делянки в колхозе распределяли, старуха Степанида ночью куст орешника на свой участок перенесла – по нему замер был. Осенью орешник не родил. Догадались. Так на собрании Степанида заявила, что она – лунатик, что ночью нередко работает, для перевыполнения плана. Вот, мол, по ошибке и перенесла. Председатель спросил: «Что ж свой участок не урезала?» «Свой не получается, – говорит, – сон у меня особый: идейный – на чужой территории заканчивается!» Сто лет прошло, а все до сих пор смеются, когда вспоминают.
Степан. Ты к чему это?
Ирина. К тому, что клоунада получается. Как вы это делить будете? Миллион на шестерых, так, что ли? И что за «председатель» между вами? Кто же этот генеральный прокурор? Ты, что ли, Константин? Монтировку-то отпусти, а то ты на Ивана Грозного стал похож.
Константин кладет на стол монтировку. Перечитывает письмо.
Звонок
Степан. Слушаю? Виктор, ты? Да-да, я! В Новосибирске? На сколько отложили? Час-полтора? Да, все здесь. Что делаем? Тебя ждем! Да, Константин здесь. Когда объявят посадку, ты перезвони. Я на машине встречу.
Трубку берет Константин.
Константин. Виктор, привет! Константин! Как моя просьба? Забыл? Ладно, ничего… (Отходит с телефоном в сторону.) Ну, что, Ротшильд ты наш, делиться будем? Как нечем? Шутишь? Нет, ты это серьезно? А мы думали, у тебя… У нас? Не понял! Алло?! (Всем.) Гудки… Ирина хоть и изгаляется, но деньги большие и придется делить. Что будем делать?
Валентина. Прежде всего, надо всем собраться. И быть на высоте.
Константин. Правильно, хватит раньше времени хлопотать. Приедет Виктор – решим.
Ирина. Решим? (Смеется.) Посмотрите на него, депутат из «Справедливой России».
Степан. Остановись, Жириновский!
Ирина. Вы, Никитины, оригинальный народ. Вы уверены, что это не шутка? И потом, откуда у него такие деньги? Меня, между прочим, могут спросить, и что я отвечу? Поди докажи, что свекор не был коррупционером, не брал взятки, работая прокурором города. И ещё один вопрос: сумеем ли мы договориться, что сохраним все в тайне? В письме пишет, что дал деньги на храм и церковь. Анна Николаевна, вы там поближе к отцу небесному, сколько денег пошло на монастырь и храм?
Косовец. Не знаю. Матушка мне не говорила.
Ирина. Ну, вот ещё одна шутка. «Один из вас укажет?» – кто он, один? Бог, что ли? Нет бы нормально все расписать, сделать все по-людски, оставить завещание. А то, поди ж ты, ребус предложил. Хочет с небес посмотреть, как тут детки перессорятся. Напоследок посмеяться.
Олег. А может, обрадоваться, что людьми остались, не бросились сводить счеты после смерти.
Ирина. Может, и так, но выглядит иначе. Сороковины!! В этот день душа этот мир на небеса покидает, а он загадками завораживает.
Косовец (тихо, но внятно). Сороковины это упокойная память, когда покойник обедает в последний раз за хозяйским столом, для чего и ставят ему прибор и кладут ложку. (Показывает место рядом с собой.) Вот этот прибор и вот эта ложка.
Ирина незаметно отодвигается в сторону.
Валентина (резко). Ирина, почему отодвигаешься?
Ирина. А вдруг отколотит? Он ведь ни с кем не считался.
Валентина. Слушай, Ирина, нет мочи тебя слушать! Как тебе не стыдно! Когда вам со Степаном на машину деньги нужны были, кто вам добавил? Отец! Когда в логопедический садик Алешку надо было пристроить, кто весь город поднял? Отец! А тебя кто в мэрию пристроил? Опять же, отец! А ты в больницу сходила?
Ирина. Была. Один раз, когда карантин был.
Валентина. На одно место тебе карантин надо, чтобы не врала. А если помочь в чем-то, нет тебя. Так-то вот. Он-то по-людски поступил. Где же вы видели такое, чтобы на похороны отца не приехать?! Витя не в счет – он в море был, я о тебе, Константин!