Любовь срывает маски
Шрифт:
Дьявол его забери! Ну зачем он все время напоминает ей, что она ведет себя скорее как глубоко оскорбленная леди, нежели простая цыганка? Что бы стала сейчас делать цыганская девушка на ее месте? Наверняка попыталась бы использовать его страсть, чтобы добиться для себя какой-нибудь выгоды, с мрачной иронией подумала Мэриан. Ну что ж, она поцелует его и покончит с этим. Она гордо подняла голову. Почему бы не сыграть эту роль так, чтобы он запомнил ее надолго!
— Один поцелуй, милорд? Мне кажется, это слишком высокая плата за несколько
Он внезапно прищурился, его взгляд сверкнул, словно сталь клинка. В одно мгновение он преодолел расстояние, которое разделяло их, и оперся руками о ствол яблони возле ее плеч, поймав ее таким образом в ловушку.
— Итак, цыганская принцесса готова обнаружить свое истинное лицо, не так ли? — прошептал он ей на ухо, обдавая кожу своим горячим дыханием.
В то же мгновение Мэриан горько пожалела, что вздумала состязаться с ним. Кого она хотела провести! Она смотрела прямо ему в лицо, открыто бросая вызов, в то время как внутри вся тряслась от страха. Его глаза были подобны пылающим угольям, когда он остановил взгляд на ее губах, а затем вновь встретился с ее яростным взглядом.
— Ты права, — пробормотал он, наклоняясь к ней. — Вкусить сладость твоих губ стоит гораздо дороже, чем пучок травы, но ничего не поделаешь: сделка уже заключена. Ни одна цыганка не смеет бросать мне вызов! Ты удовлетворишь мой каприз, моя прелесть, подаришь ли ты мне свой поцелуй добровольно, или же я заставлю тебя заплатить силой!
Теперь уже не на шутку испуганная как его близостью, так и явным желанием, промелькнувшим в его пылающем взгляде, она уперлась руками в его грудь.
— Прошу вас, милорд! Я и не думала бросать вам вызов. Я… согласна… только позвольте мне хоть немного… прийти в себя.
Он увидел самый настоящий страх на лице девушки и отодвинулся от нее. Однако не настолько далеко, чтобы она могла почувствовать себя хоть немного свободнее. Она ощущала, как под его пристальным, пылающим взглядом в ней поднимается волна возбуждения, и это испугало ее больше, чем предстоящая расплата. Она лихорадочно пыталась придумать хоть что-нибудь, что могло бы изменить его намерения.
— Иди же ко мне, Мина, чтобы я мог отведать твоего меда, — прошептал он обольстительным, чарующим голосом, и она вдруг почувствовала, как этот голос обволакивает ее будто теплая, бархатная волна, в которой тонут и растворяются ее воля и стремление сопротивляться. Он манил, увлекал, и ей стоило неимоверных усилий не поддаться соблазнам этого глубокого мягкого голоса.
Усилием воли сбрасывая с себя почти колдовское оцепенение, она сорвала одно из яблок, что в обилии усыпали ветви дерева, и протянула ему.
— Если вы так голодны, милорд, может быть, это подойдет вам лучше, — предложила она в слабой надежде отвлечь его.
— Яблоко могло погубить Адама, моя маленькая Ева. Но какой же мужчина попадется дважды на одну и ту же уловку?
С этими словами он взял из ее рук яблоко
— Я не… — начала она было возмущаться, но в то же мгновение он закрыл ее рот поцелуем, заглушая все протесты.
В первые мгновения его губы показались ей такими же твердыми и холодными, как яблоко, которое он надкусил и отбросил в сторону. И в тот момент, когда эти губы требовательно приникли к ее губам, она забыла обо всем на свете. Ее руки по-прежнему упирались в его грудь, а тело продолжало сопротивляться его властным объятиям, но это были лишь неосознанные действия, порожденные удивлением и страхом, никоим образом не способные противостоять его силе. Он крепко держал ее, словно боялся, что она исчезнет в тот же миг, как он разожмет руки.
А затем — она почти не заметила, как это произошло, — его губы стали мягкими и нежными, в то время как руки скользнули вниз и обхватили ее за талию. Так ласково… слишком ласково! Неожиданно у нее пропала всякая охота сопротивляться.
Его губы ласкали ее губы и играли с ними, пока те вдруг стали податливыми, раскрываясь навстречу, а тело неожиданно начало покалывать в странном предвкушении чего-то неясного, восхитительного и пугающего. Его подбородок, жесткий от отросшей к утру щетины, больно царапал ее нежную кожу, но в тот момент она могла лишь терпеливо ждать, когда исчезнет сладкая истома, разлившаяся по телу от этих поцелуев, и она сможет наконец вырваться из его объятий.
Но казалось, это ожидание никогда не кончится. Наоборот, ее закружило в восхитительном водовороте, словно она попробовала какого-то волшебного зелья. Не осознавая, что делает, она выгнулась ему навстречу, пылко отвечая на поцелуй.
Только когда ее мягкое, податливое тело послушно приникло к его крепкой, горячей груди, граф поднял голову, оторвавшись от ее губ, и в его глазах отразилась такая буря эмоций, что казалось, она поглотит ее без остатка.
— Ах, Мина, — пробормотал он, и она почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. — Вкусить твоего поцелуя все равно что пьянице пригубить вино. Никогда не будет достаточно.
Затем он поцеловал ее в щеку, и его губы скользнули вниз по ее шее, к ямочке под ухом. Она блаженно вздохнула.
— Милорд, прошу вас… — прошептала она.
— Гаретт, — прошептал он в ответ, прильнув лицом к ее шее. — Мое имя Гаретт, моя прелесть. Думай обо мне только как о Гаретте Фолкхэме, который хочет всего лишь держать тебя в своих объятиях.
Фолкхэм! Это имя, будто набатный колокол, прозвучало в ее затуманенном мозгу. Ведь это ее враг, напомнила она себе, пытаясь бороться с охватившим ее сладчайшим оцепенением. Что же это за безумие! Как могла она допустить такую непростительную близость с ним? И что хуже всего, как могла она так наслаждаться этой близостью?