Любовь Стратегического Назначения
Шрифт:
— Человеку плохо! Даже двум!.. Ой, Господи! Их же убили!!! — последнюю фразу женский голос уже визжит.
Поднимается жуткая паника. Люди бегут в разные стороны. Слышны свистки милиционеров — ха! Вот и они сами. Так. Теперь нужно забрать Два. Я бегу с паникующими в ту сторону, откуда и прибежал.
Манёвры, мля!
Вот лестница. Главное — не споткнуться. Раз — два — три — четыре, раз — два — три — четыре, раз — два…
Аспид.
Раз — два — три — четыре…
— Аспид.
Раз —
— АСПИД!!!
Я поворачиваюсь. По лестнице поднимается и опускается много людей. Но Миксу я узнаю сразу. Она уже почти догнала меня. Вот, на пару пролётов ниже меня. Десять, девять, восемь ступенек. Туфли с каблуками держит в руках. Запыхалась. Раскраснелась.
Догнала. Остановилась, улыбаясь и приводя дыхание в норму:
— Ас… пид… я… от них… убе… жала…
— Умница, — говорю я, быстро глянув вниз, — действительно, никого не видно.
— Пойдём, — я поднимаюсь по лестнице выше. Она быстро надевает туфли и берёт меня под руку.
— Я их… обманула! — радостно говорит она. — Я побежала к такси и свернула за угол, а они…
Она споткнулась и, всхлипнув, повисла на моём плече
— Микса?
Она изумлённо посмотрела мне в глаза.
— Больно, — тихо сказала она, и по щеке её побежала слезинка.
Я обернулся, прикрывая её собой. На лестнице уже визжали женщины, закрыв головы руками, и лежали в неудобных позах мужчины. Двое из парней в чёрных костюмах были ещё далеко внизу, но один — совсем рядом. Теперь он прицеливался в меня.
Я всадил в него три пули, прежде сем он успел выпустить хотя бы одну.
Люди ринулись вниз по лестнице. Никто из них, похоже, не заметил пистолета в моей руке. Зато его заметили милиционеры, которые достали свои табельные стволы и побежали к лестнице.
Я успел уложить ещё одного самурая, прежде чем понял, что больше стрелять не могу.
«Беретту» заклинило.
Милиционеры нетерпеливо ждали, пока схлынет поток паникующих. Последний ямабуси ретировался. Скоро менты будут здесь.
— У мм-меня каблук сломался, — жалобно сказала Микса, и моё сердце, которое я считал куском чёрного льда, сжалось от отчаяния.
— Что ты, Микса, не сломался, — успокаивающе прошептал я, — не сломался.
Она попыталась ухватиться за меня поудобнее и вдруг стала сползать. Я аккуратно подхватил её и, чувствуя горячее и липкое пятно на её спине, помог устоять.
— Они вымазали мне спину чернилами, да? — слёзы текли по её побледневшим щекам. — Да? Аспид?
Я почувствовал, что комок в горле мешает мне дышать.
— Ну что ты, Микса. Никто тебя не вымазал, — прошептал я ей в ушко.
Последние люди сейчас покинут лестницу, и милиционеры побегут наверх.
— Они
— Никто не будет смеяться над тобой, моя девочка, — сказал я, чувствуя, что глаза становятся мокрыми, — пусть только попробуют. Я их убью. Всех. Каждого. Не пожалею даже стариков. Убью всех женщин. Вырежу всех младенцев. Сожгу все города и взорву все храмы. Пусть только кто-нибудь попробует засмеяться. Ты мне веришь, Микса?
Улыбка тронула её губы:
— Да, Аспид… Я тебе верю… Я тебя люблю, — она закашлялась, — мне стоять больно…
По лестнице уже приближались, направив на нас оружие и что-то крича, пятеро милиционеров. Я помог ей опуститься и присесть на ступеньку. Она с трудом держала голову.
— Микса…
— Я люблю тебя, Аспид…
Зачем? Зачем она это сказала?
Менты уже преодолели два пролёта.
— Любовь, — сказал я, — это пуля из чистого золота. Вошедшая в сердце и разрушившая всю жизнь.
— Любовь, — прошептала Микса, — это когда каждый поцелуй — проникающее ранение прямо в сердце… Когда штыком высших сил… тебе дырявят грудь и оставляют рану длиною в жизнь…
Три пролёта.
— Любовь — это когда реактивные чувства разрывают тебя на миллиард маленьких осколков — сказал я, доставая гранату, — и каждый из этих осколков продолжает любить…
— Люблю… — прошептала она, — и кровь пузырями выступила на её губах.
Я выдернул кольцо и протянул гранату ей — она схватила её обеими руками.
— Буду любить… Всегда…
Я поцеловал её в мокрую щеку, почувствовал вкус её слез.
Она уже не могла поднять голову.
— Прощай, — прошептал я, — прощай, моя девочка.
Взрыв я услышал, когда подбегал к «Залу матери и ребёнка».
— Аспид.
— Чего?
— А правда, что если ты умрёшь, то я стану тобой?
— Да…
Мощный автобус несёт нас по трассе к Франкфурту. Оттуда мы направимся в Париж. Я обещал это путешествие Два. Теперь выполняю своё обещание.
— И мы больше никогда не увидимся?
— Нет.
— Жаль…
Я молчу. Делаю вид, что читаю журнал. Два смотрит в окно и вздыхает.
— А правда, что, когда я взрослею, ты молодеешь, правда?
— Да.
Крутой поворот. И снова прямое, как стрела, шоссе.
— Аспид, ты всегда говоришь мне правду?
— Угу.
— А Кривде ты всегда говорил правду?
Я посмотрел на него.
— В основном. А что?
Два помолчал.
— Но один раз ты ей соврал, да?