Любовь Стратегического Назначения
Шрифт:
Может, испугается.
Удивится и испугается.
Или сначала испугается, а потом удивится.
Может, обрадуется.
Может, нет.
Но отреагирует.
Не удивилась.
Отмахнулась, как от назойливой мухи.
Когда Я пыталось докричаться
Создала бронированную стену Льда.
Укрылась за свинцовыми щитами Тишины.
Создала зону отчуждения, обнесённую тремя слоями Безмолвия.
Я в бесцветной, безсветной пустоте.
В Нигде.
В бескрайнем тупике.
Пылинка в запаянной коробке из под конфет. В которой даже запаха — и того не осталось.
Ничто в Нигде.
Когда-то одна девочка бросила любимого котёнка. Променяла его на новую комнату, в новой квартире. Была счастлива тогда? Не помнит.
А как подпирала дверь своей новой комнаты новым стулом? Как слышала по ту сторону странный, незнакомый и от этого страшный голос знакомого человека? Стоны и скрежет его зубов? Не помнит.
Память.
Память — это тысячи пылинок, скапливающихся на неподдающейся воображению поверхности. Лишь с двумя ограничителями: «рождение»/ «смерть».
Пылинки. Хаотически падающие и не имеющие практической пользы. Не помогающие. Не мешающие. Обрезки плёнки в мусорном ведре под столом монтажёра.
Молочно-резиновый вкус соски во рту и…
Всё.
Ни места, где это произошло. Ни, в какое время суток. Тепло или холодно было? Ничего. Просто: резиновая соска во рту и вкус молока.
Сильная боль в одной из мышц тела и «ссс!» — словно попытка произнести долгую S, сжав зубы и сильно втягивая воздух в себя.
Хвоя и цитрус — это запах. Причём один.
Вкус помады на губах. Своих? Чужих?
Запах слюны. Явно чужой.
Резь в глазу — ресница попала. Когда?
Руки без варежек с мороза — хвать! Большую кружку с горячим чем-то, и «ссс!» — воздух в себя сквозь зубы. Где?
Обрывок какого-то стихотворения без начала и конца. Без рифмы и смысла. Зачем?
Пылинки.
Скапливающиеся на неподдающейся
Когда-то:
— Ртуть, — говорила она, словно пробуя слово на вкус. — Ртуть.
Пылинка в запаянной банке из под конфет.
Ничто в Нигде.
В не сухом и не мокром. В не светлом, но и не тёмном. Без стен, но.
Можно представить в воображаемом центре этого воображаемого Нигде — крепкий ящик.
Несгораемый и не существующий материально шкаф.
Бронированный сейф.
В котором:
Серые крылья, застывшие во времени;
Серые мерцающие крылья, режущие неподвижное пространство, несущие его и одновременно вязнущие в нём же;
Крылья, замершие и двигающиеся в один и тот же момент.
В котором:
Тонкий и очень высокий скрип отполированного, как зеркало металла, и тупой (БУП!) звук сильного удара.
Было?
Она забывает обо мне.
Делает вид, что Я не существую.
Ей кажется, что Мой голос — это её голос.
Что Я — это Она.
Не самая из лучших её частей — не смелое, не решительное… какое ещё из «не»?
Не?
Ночью? С ножом? В коридоре под дверью детской?
Не было? Железа, пробующего глаз на прочность?
Не было тяжёлого стального лома? Такого холодного, что к нему примерзали отпечатки пальцев?
Чёрные плотные конверты со страшными снами, запечатанные чёрным сургучом.
Вороненые ящички с наборами пробирок, в которые собраны все-все — до единой — слёзы.
Непрозрачные запаянные чёрным воском контейнеры. С безжизненными запахами. Какими?
Привокзальных туалетов вперемешку с хозяйственным мылом;
Овощного рагу пополам с ртутью;
Хватит?