Любовь Стратегического Назначения
Шрифт:
— НА ВТОРОЙ ПРИНИМАЕМ ШЕСТЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ!!! НАВТОРОЙ ПРИНИМАЕМШИССОТШИСЯТПЯТЫЙ!!!
Потом писк, скрип и — тишина.
— Фу! — после паузы произнесла из-за перегородки Алёна. — Я чуть не укакалась тут!
— Я тоже, — сказала Юка, только теперь чувствуя, что какие-то гинекологически важные мышцы внутри неё, сжавшись от испуга, прервали процесс.
Они поднялись, заправились, застегнулись. Алёна быстро сполоснула руки, сказала:
— Дай сигарету…
Юка достала одну из пачки, прикурила и аккуратно вложила её в Аленины губы — та помахивала мокрыми кистями
Алёна развела руки в стороны, присела в реверансе и, развернувшись, вышла на улицу — в декабрьский поздний вечер. В почти ночь. Юка почувствовала маленький зверёк похмелья, вцепившийся коготками-иглами, где-то в районе затылка. Думая о том, что в поезде сразу нужно идти в вагон ресторан, она взяла в руку холодный и скользкий кусочек мыла.
В дверь с улицы ударили с такой силой, что она со звуком пистолетного выстрела хлопнула о стену, отколов здоровенный кусок штукатурки.
— Ну шо, пи*да борзая! — сказал стоящий на пороге человек и сплюнул желтовато-коричневой жижей. — Обосралась?
В его синих от татуировок пальцах не было ключей с брелком.
В них был нож.
Юка услышала визг Алёны из-за его спины. Визг насмерть перепуганной маленькой девочки.
Этот звук снял Юку с ручника и в тот момент, когда человек с ножом сделал шаг внутрь помещения — Юка успела сделать два ему навстречу.
Он получил очень техничный и неожиданный Йоко-Гири в пах и слегка смазанный Маваши в голову. Остальные удары не имели имен, но в них было достаточно силы, чтобы нижняя челюсть треснула в двух местах, а нос свернулся набок.
Когда-то, в старом спортзале на окраине Воронежа, она пролила литры пота, отжалась бессчетное количество сотен раз от плохо покрашенного пола и провела десятки часов в спаррингах для того, чтобы сейчас это впервые по настоящему пригодилось ей для спасения собственной жизни.
В углу туалета стояли облезлая метла и широкая деревянная лопата для расчистки снега.
И лом.
Хороший тяжёлый лом, используемый для борьбы с наледью на ступеньках. Меньше чем через минуту этим ломом Юка проломила череп второму — тому, кто напугал Алёну.
— Нет, — сказала Юкка, словно удивляясь.
Не только напугал.
— Нет, нет, нет, нет… Алёнка!!! — Юка, стоя на коленях, поддерживала её под голову, чувствуя, как тепло уходит из затылка.
Узкой длинной заточкой.
Прямо в сердце.
Убил. Сука. Тварь. Убил.
— НАВТОРОЙПРИНИМАЕМШИССОТШИССЯТПЯТЫЙ!!! НА ВТОРОЙ ПРИНИМАЕМ ШЕСТЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ!!! — разрывая ночь и тишину, обрушился с неба во много раз усиленный и совсем не похожий на человеческий голос. Закладывая уши и заставляя сжиматься гинекологические мышцы внутри. Заставляя сжиматься мышцы горла и ощущать в районе голосовых связок лопающийся со скрипом тугой пузырь, наполненный горячим маслом, заполняющим глаза изнутри.
Юка судорожно и коротко втянула ледяной воздух носом и ртом.
Ещё раз.
И впервые за десять лет.
Глядя на лежащую перед ней девушку и чувствуя, как холод овладевает мышцами этого тела.
Она заплакала, молча глотая слёзы.
Снег
Юка плакала и смотрела на то, как будет выглядеть после смерти.
Она умерла сейчас. Здесь. На станции РЭП-4.
Алена, лежащая перед ней с растрепавшимися тёмными волосами, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом была точной её копией. Как отражение в зеркале трое суток назад.
Острый нож, словно отсёк всё лишнее и добавил недостающее.
Беззвучно рыдая и слыша шум приближающегося поезда, Юка расстегнула куртку Алёны и забрала содержимое её внутренних карманов.
Затем она делает то, за что проклинает себя и не может простить уже в тот момент.
Она хватает лом и несколько раз бьёт лежащую на снегу по голове, превращая её лицо в месиво.
Спустя несколько часов труп в туалете и два под мачтой с громкоговорителями найдёт сменщица толстой и сонной кассирши. Такая же толстая и сонная она захочет опорожнить перед работой мочевой пузырь, и через десять минут уже будет вызывать милицию: своя на РЭП-4 появится только после этого случая.
Анатолия Сахара и Павла Артамонова похоронят по месту прописки. Неопознанную девушку на районном кладбище под номером «015».
За всю историю «нового» кладбища под районным центром на нём только шестнадцать раз хоронили нездешних. Было ещё «старое» кладбище, с другой стороны города. Прямо в центре большого железобетонного завода. Предприятие расстраивалось, достраивалось, модернизировалось и расширялось так, что двадцать лет назад полностью огородило собой большое поле, используемое местными жителями для захоронения себя же. В смысле те горожане, которые ещё не умерли, закапывали здесь время от времени тех горожан, которые всё-таки взяли и умерли. Но теперь получалось, что усопшего приходилось вносить через проходную ЖБИ-9, проносить мимо цеха арматуры и хоронить рядом со здоровенным открытым Полигоном Готовой Продукции.
Поэтому двадцать же лет назад появилось новое кладбище. И на нём горожане, все поголовно знавшие друг друга, продолжали хоронить таких же, как они, только умерших. И только шестнадцать раз на этом «новом» предавали земле нездешних.
До такой степени нездешних, что никто из местных не знал их имён. И милиция не смогла выяснить.
Четверо из них были женщинами.
Двое погибли в одну и ту же секунду (то есть одновременно).
Одна была обезображена.
Её тело лежало на полутораметровой глубине под номером «015».
Под номером «016» год и три месяца спустя похоронили неизвестного мужчину непонятного возраста, неприметной внешности и неопределённой национальности.
Я долго не могло понять: знает ли она обо мне?
Догадывается?
Слышала?
Ощущала вибрации?
Теперь знаю: Да.
Я (предполагало? ожидало?) надеялось, что она обрадуется.
Может, удивится.