Любовь - только слово
Шрифт:
— Понятно, — ответила старая дама и мягко улыбнулась. — Я объясню вам, как быстрее добраться до «А». Так называют этот отель наши дети. Вообще-то пребывание в отеле строжайше запрещено, это касается и взрослых.
— Подруга матери уезжает. Так что мне вряд ли придется побывать в самом отеле.
— Я понимаю, Оливер.
Ох уж эта улыбка. Она не верит ни одному моему слову. Да и почему она должна верить? Я бы тоже не поверил.
— Извинитесь за меня перед профессором Флорианом, если он придет.
— Непременно. —
Когда я проходил через комнату, где сидел маленький горбун, то увидел, что он построил зоопарк, который выглядит так же, как выглядела до этого гостиная. Звери валяются, решетки опрокинуты.
— Ганнибал, — ухмыльнулся он.
— Что Ганнибал?
— Это он все натворил. Все. Сломал клетки. Загрыз зверей.
Крокодил сидит в центре стола. На его спине гордо красуется принц.
— Я могу делать с ним, что захочу, так сказал Ганнибал. Я ему нравлюсь!
— Ну и прекрасно! — отвечаю я.
Вот ведь как, каждый нуждается в существе, которое бы его любило. Даже если это существо крокодил. Ганси. Верена. Я и ты.
Глава 13
Этот самый «А» просто блеск! Видели отель «Карлтон» в Ницце? Вот и «А» именно в таком роде.
Три парковки. Площадка для гольфа. Теннисные корты. Фонтаны. Все ярко подсвеченное. «Мерседес», «мерседес», «мерседес», «БМВ». Снова «мерседес». Ничего другого здесь не увидеть. Портье в богатой ливрее распахивает дверь перед прекрасными женщинами в вечерних туалетах и солидными господами в смокингах. До меня доносятся звуки оркестра, когда я еду вдоль фасада гигантского здания.
В отеле собираются сливки франкфуртского общества, господа, имеющие здесь, наверху, свои апартаменты. Может, эта гостиница предоставляет комнаты для перетрудившихся менеджеров и генеральных директоров? Можно прихватить с собой милашку. Как удобно! Всего полчаса до Франкфурта. Супруге всегда можно сказать, что едешь на конференцию.
Ах, какие норковые манто!
Вот разносчик несет целлофановый пакет. В нем по меньшей мере три десятка орхидей. Он даже не пролезает во вращающиеся двери.
Где же Верена Лорд?
То, что она не будет стоять прямо у главного входа, это ясно. Здесь легко можно повстречать парочку господ, знакомых с господином банкиром и его драгоценной супругой. Я проехал мимо входных дверей, объехал вокруг всего здания, улица снова стала темной. Прямо перед собой увидел пару слабеньких огней.
Что это значит, уважаемая госпожа?
Постойте-ка!
Вон там, у края дороги, стоит маленькая девочка, рядом с ней сидит светло-коричневый боксер со свисающим из пасти языком. Девочка машет рукой. Симпатичная крошка со светлыми волосами, заплетенными в косички, и голубыми глазками. В голубой вязаной кофточке. Белой юбке. Бело-голубые гольфы. Белые туфли.
Торможу. Опускаю стекло. Малышка рассматривает
— Ты дядя Мансфельд?
— Да, Эвелин, — отвечаю я.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Ну, запомнить это имя было совсем несложно.
— Мне назвала твое имя маленькая птичка. Забирайся в машину.
— Можно Ассаду тоже сесть в твою машину? Это моя собака.
— Come in, [14] Ассад, — скомандовал я и откинул переднее сиденье, Ассад пыхтя взобрался на сиденье позади меня.
14
Здесь: садись! (англ.).
— И ты тоже, — сказал я Эвелин, и сиденье снова встало на свое место.
Она села. Я поехал дальше. Эвелин держит плитку шоколада в руке.
— Хочешь? — спрашивает она меня.
— Нет, спасибо. Ешь сама. Ты, наверное, очень любишь шоколад.
— О да, — говорит она и откусывает кусочек. — Марципан я люблю больше. Марципан я люблю больше всего.
— Очень хорошо тебя понимаю, — говорю я. (Меня тошнит от одного этого слова.)
— Добрый вечер, дядя Мансфельд, — вежливо произносит она и подает мне руку. — Когда сидишь, невозможно сделать книксен. Обычно я всегда это делаю.
— Я тоже, — соглашаюсь я.
Она сейчас помрет со смеху.
— Да, вот теперь я верю, — подтвердила она после того, как чуть не подавилась куском шоколада.
— Чему?
— Тому, что сказала мама.
— И что же сказала мама?
— Она сказала, что я должна привести тебя к ней, что ты хороший дядя и поможешь нам.
— Помогу?
— Ну да, — почти прошептала она. — Ты сам знаешь. Из-за папы. Поэтому никто не должен знать, что вы встречаетесь.
— Нет, конечно, никто, Эвелин!
— Тем более папа. Он не мой настоящий папа, ты знаешь об этом?
— Я знаю все.
— Ты просто классный, дядя Мансфельд. Ты мне нравишься.
— Ты мне тоже нравишься, Эвелин.
Это правда. Я вообще люблю детей. На этот счет мои друзья уже придумали пару дурацких шуток. Все так и есть на самом деле. Я не знаю ничего прелестнее маленьких детей. Хотя, может быть, она…
— Где же твоя мама?
— Справа есть дорога. Мы поедем туда. Мама ждет нас там. Здесь она не могла ждать. Из-за всех этих людей, ну, ты сам понимаешь.
— Да.
— И мне надо было идти вместе с ней. Из-за нашего садовника. И из-за слуги. Чтобы они не могли рассказать папе, что мама снова выходила одна. Мы сказали, что хотим прогуляться.
— У вас нет между собой тайн, правда?
— Нет, конечно, мы все друг другу рассказываем. У нее, кроме меня, никого нет, — серьезно проговорила малышка. — Вон там она стоит.