Любовь в холодном климате

Митфорд Нэнси

Она повернулась ко мне, сияя, и сказала:

— Просто удивительно, какой эффект я произвожу на этого человека, он так трогательно меня обожает. Я иногда думаю, что такого я могла сделать ему, вообще ничего.

Она никогда не говорила о Полли. Сначала я предполагала, что причиной ее частых визитов ко мне было то, что я в ее сознании связана с Полли, и рано или поздно она захочет выговориться или даже использовать меня в примирении с дочерью. Однако я вскоре поняла, что Полли с Малышом умерли для нее, она не собиралась их больше использовать, Малыш никогда не сможет опять стать ее любовником, а Полли не восстановит ее реноме в глазах всего мира, она просто изгнала их из памяти. Ее визиты ко мне частично происходили от чувства одиночества и частично из-за того, что мой дом был удобно расположен на полпути из Лондона в Хэмптон, и она могла удобно использовать меня в качестве гардеробной, ресторана и телефонной будки. Было заметно, что она ужасно одинока. Каждый

уик-энд она наводняла Хэмптон важными людьми, умными людьми, даже просто людьми, но, даже используя Великую Английскую Любовь к сельской жизни и ловко растягивая эти визиты с пятницы до вторника, она оставалась одна на два пустых дня в середине недели. Она все реже и реже ездила в Лондон. Она всегда предпочитала Хэмптон, где царила в одиночку, Лондону, где она сталкивалась с определенной конкуренцией, и жизнь там без Полли, развлекавшей ее, и Малыша, поддерживавшего ее социальные игры, становилась слишком скучной и бессмысленной.

Глава 3

Вероятно, именно скука заставила ее мысли обратиться в сторону Седрика Хэмптона, наследника лорда Монтдора. Они по-прежнему ничего о нем не знали за исключением простого факта его существования, который до сих пор считался совершенно излишним, поскольку «все это» за исключением Хэмптона должно было перейти к Полли. И, хотя с другой стороны, ее наследство стоило огромных денег, именно Хэмптон они любили больше всего. Я никогда ничего не слышала о наследнике от лорда Монтдора, но однажды мы с Линдой, решив уточнить его возраст, чтобы точно знать, можно ли будет выйти за него замуж, на цыпочках прокрались в библиотеку и, тяжело дыша, склонились над Книгой пэров, добираясь до нужного абзаца. «Генри, род. 187? жен. Дора, урожд. Стенли, Аннаполис Нов. Шотландия, ум. 1913, сын Седрик рожд. 1907». Возраст подходил вполне, но Новая Шотландия? Спешная консультация с атласом показала, что она находится отвратительно далеко за океаном. «Заокеанский остров Уайт», — заявила Линда, — «Нет, спасибо.» Морские бризы, конечно хороши для цвета лица, но они рассматривались нами как средство, в то время как целью являлось жить в столицах и являться в оперу в сиянии бриллиантов («Кто эта красавица?»). Новая Шотландия явно не подходила для подобных занятий. Нам не приходило в голову, что Седрик мог быть пересажен с родной пустоши в Париж, Лондон или Рим. Невежественный колониальный дикарь.

Думаю, леди Монтдор знала о нем еще меньше, чем мы. Она никогда не проявляла интереса к этим неподходящим людям из Канады, они были одной из тех неприятных вещей, которые предпочтительнее было игнорировать. Однако теперь, оставшись наедине со «всем этим», которое в один прекрасный день (а этот прекрасный день, по мнению лорда Монтдора, мог настать скоро) достанется Седрику, она подумала, что сможет развлечься, если увидит его. Как только в ее голове зародилась эта идея, она уже хотела, чтобы он был здесь сейчас, сию минуту, и приходила в ярость от неизбежных задержек. Седрика все никак не могли найти…Я была в курсе всех перипетий поиска, так как леди Монтдор не могла говорить больше ни о чем.

— Эта глупая женщина сменила адрес, — рассказывала она мне. — Адвокат Монтдора потратил уйму времени, пытаясь с ней связаться. Она несколько раз переезжала там, в Канаде. Странная фантазия. Наконец мы нашли ее последний адрес. Бесполезная трата денег. И теперь, видимо, Седрик вообще не с ней, он где-то в Европе. Очень странно, она не получала от него писем, теперь последуют новые задержки. О, дорогая, как же люди невнимательны, они не думают ни о ком, кроме себя.

Наконец, Седрика выследили в Париже («Просто из ряда вон, что канадцу делать в Париже? Я это не одобряю»). Приглашение в Хэмптон было отправлено, рассмотрено и принято.

— Он приедет через две недели во вторник. Я точно указала ему даты, я всегда так делаю при загородных визитах, это помогает избежать неловкости, люди точно знают, когда они должны уехать. Если он нам понравится, он сможет приехать снова. Теперь мы знаем, что он живет в Париже, это совсем близко. Но как ты думаешь, дорогая, что он там делает? Надеюсь, он не художник. Ну, мы постараемся научить его, как надо вести себя в обществе. Мы пошлем за ним в Дувр, чтобы он мог приехать прямо к обеду. Мы с Монтдором решили не переодеваться, так как у него скорее всего не будет вечернего костюма, и мы не хотим его смущать с самого первого визита, бедный мальчик.

Это было невероятной поступком для леди Монтдор, так как она обожала смущать людей, это было одним из ее любимых развлечений. Без сомнения, Седрик должен был стать ее любимой игрушкой до тех пор, пока не наступит неизбежное разочарование, поэтому ничто не было слишком хорошо для него, она была настроена очаровать его.

Я стала много думать о Седрике, меня интересовало, как он примет эту ситуацию, этот молодой человек с Запада, вдруг столкнувшийся с аристократической Англией периода упадка, с картонным графом, благородным и манерным, огромным роскошным домом, вышколенными слугами, атмосферой неисчерпаемого богатства. Я вспоминала,

каким неестественным оно мне казалось в детстве, и ожидала, что он будет подавлен в равной степени. Однако, он мог почувствовать себя как дома рядом с леди Монтдор, тем более что она жаждала ему понравиться. В ней было что-то порывистое и почти детское, что могло согласоваться с его американским мировоззрением. Это было единственной надеждой, в противном случае, оказавшись слишком робким, он замкнется в себе. Из глубины моей памяти всплывали слова, связанные в сознании с Канадой: пиломатериалы, хижина, продолженная ставка [20] (ее когда-то предложил дядя Мэтью в дни своей бурной молодости, играя с Гарри Оуксом с Онтарио). Как же я сожалела, что не смогу присутствовать в Хэмптоне, когда этот Джек-золотоискатель прибудет застолбить свою заявку на эту хижину. Едва я произнесла это желание, оно было удовлетворено, леди Монтдор позвонила узнать, смогу ли я приехать вечером; она подумала, хорошо бы пригласить еще кого-нибудь из молодежи, когда приедет Седрик. Как заметил Альфред, награда нашла своего героя.

20

Прием в покере, вид блефа, когда игрок рассчитывает забрать все и сразу. Подробнее

— Если ты рассчитывала на награду, то я с тобой солидарен. Я возражал только потому, что думал, ты течешь по течению и уступаешь старухиным прихотям, не имея скрытого мотива. Это я считал деградацией. Но если ты работала по найму, — добавил он, с неодобрением глядя на меня, — то заслужила хотя бы приглашение.

За мной прислали автомобиль. Прибыв в Хэмптон, я сразу поднялась наверх, где приняла ванну и переоделась в соответствии с инструкциями горничной. Я ни разу не ночевала в Хэмптоне со времени моего замужества. Зная, что Альфред не захочет ехать, я всегда отказывалась от приглашений леди Монтдор, но моя спальня все еще оставалась знакома до мелочей. Ничего не изменилось, на полках красного дерева стояли те же книги, что я читала в течение двенадцати лет, то есть больше половины моей жизни: романы Роберта Хитченса и Локка, Наполеон, лорд Розбери, «Дом радости» Эдит Уортон, Лаура Ричардс, «Дракула» и книги по дрессировке собак. Под ними на комоде красного дерева стоял бронзовый японский чайник с рельефом из кувшинок. На стенах помимо двух рисунков, о которых Дэви отозвался с таким пренебрежением, висели картина Морланда «Фермерский рынок», акварель Ричмонда с пожилым господином в клетчатой юбке и пейзаж Толедо маслом кисти то ли Малыша, то ли леди Монтдор. Их стили были практически неразличимы. Это была их ранняя работа, которая висела здесь лет двадцать. Эта комната напоминала мне материнское лоно, отчасти потому, что была такой теплой, мягкой, красноватой, закрытой от всего мира, а отчасти из-за овладевшего мною навязчивого желания вырваться из нее на волю. Одеваясь в тот вечер, я размышляла, как прекрасно быть по-настоящему взрослой замужней женщиной и не бояться незнакомых людей. Я еще побаивалась лорда Мерлина или Наместника Уэдхема, но это был не панический беспочвенный ужас, а скорее разумное благоговение перед мудрыми старейшинами.

Одевшись, я спустилась в Длинную галерею, где лорд и леди Монтдор сидели по обе стороны камина в своих обычных позах, но в совсем не обычном умонастроении. Оба они, особенно леди Монтдор, сильно нервничали и с тревогой оглянулись, когда я появилась у дверей, а потом заметно расслабились, увидев, что это всего лишь я. Я подумала, что с точки зрения постороннего, а тем более провинциала с американского континента, они представляют внушительное зрелище. Утонченный лорд Монтдор в домашней зеленой бархатной куртке с белоснежными волосами и точеными чертами лица и леди Монтдор в безвкусном платье из шелкового крепа, слишком величественная, чтобы беспокоиться о такой мелочи, как одежда. В черно-белом платье с единственной драгоценностью — огромным кольцом, сиявшем на ее старческой руке — она сидела в своей обычной позе, расставив колени, прочно утвердив на полу ноги в туфлях с большими пряжками и сложив руки на коленях.

— Мы велели зажечь огонь, — сказала она. — Возможно, он замерзнет в автомобиле. — это тоже было необычно для нее, объяснять свои поступки, каждому в ее доме полагалось быть довольным всем, что она делает. — Как ты думаешь, мы услышим мотор, когда он подъедет? Как правило, его хорошо слышно при западном ветре.

— Я думаю, что услышим, — ответила я довольно бестактно. — Я все слышу.

— О, мы тоже не глухие. Покажи Фанни то, что мы приготовили для Седрика, Монтдор.

Он протянул мне небольшую книгу в зеленом кожаном переплете, стихи Грея.

— Если посмотришь надпись на форзаце, — сказал он, — то увидишь, что она посвящена моему деду покойным лордом Пальмерстоном в день рождения отца Седрика, они, очевидно, тогда ужинали вместе. Мы считаем, что это должно его порадовать.

Я надеялась, что так и случится. Я вдруг почувствовала острую жалость к этим двум старикам и всей душой желала, чтобы визит Седрика порадовал и подбодрил их.