Любовь в изгнании / Комитет
Шрифт:
— Нет вопроса. Я всю жизнь занимаюсь журналистикой и могу подготовить ему проект за несколько дней. Но зачем? Его действительно, как он говорит, волнуют национальные проблемы арабов?
Юсуф иронически засмеялся:
— Уверен, что вы не заглотнули эту наживку».
Я уже начал терять терпение:
— Если тебе что-то известно, то почему не сказать мне сразу?
— Поверьте мне, — нерешительно начал он, — я знаю очень мало. Я знаю, или думаю, что знаю, почему нужен ему я. Во-первых, я проживаю здесь на законных основаниях и, может быть, вскоре получу гражданство, а значит буду иметь право издавать газету. Во-вторых, он доверяет мне, поскольку я некоторое время работал у него шофером, и он меня знает. Я приблизительно знаю и то, почему
— Это важно. Так, почему же? Не ходи вокруг да около, Юсуф.
— Эмир Хамид — младший брат правителя страны. Но он считает себя более достойным быть наследником престола, чем старший брат, человек необразованный и к тому же, как утверждают некоторые, тупой… Правитель боится наследного принца, потому что у него есть сторонники, но боится и назначить эмира Хамида на его место…
— Боится, — засмеялся я, — что он займет место самого правителя!
— Вы попали в точку. А газета, как я себе представляю, нужна ему как оружие борьбы с наследником и давления на правителя. Поэтому я чуть не засмеялся, когда вы заговорили о газете на европейском языке и о привлечении внимания Европы к нашим проблемам. Полагаю, он действительно хочет создать сильную газету, в которой сотрудничали бы известные журналисты и которая пользовалась бы читательским спросом. Но главный его интерес во всем этом деле — его страна на берегу Персидского залива. Если хотя бы десяток экземпляров газеты будет проникать в страну, пусть даже контрабандным путем, она себя оправдает.
Обогнав Юсуфа на шаг, я сел на деревянную скамью, одну из тех, что стояли вдоль реки. Он сел рядом со мной и озабоченно спросил:
— Вас утомляет ходьба?
— Вовсе нет. В моем состоянии ходить полезно — так сказал мне врач. Просто я думаю над тем, что услышал от тебя. Ты умный человек, Юсуф, и все понимаешь. Чем тебя заинтересовал этот проект? Тем, что он дает работу и деньги, и только?
— Конечно, — с горячностью заговорил Юсуф, — вы думаете: шофер, бездомный, повар — какое отношение он имеет к журналистике? А я…
— Я ничего такого не думаю. Твой богатый жизненный опыт очень поможет тебе, когда ты начнешь писать. Кроме того, ты же изучал журналистику в университете.
— Спасибо за добрые слова, — голос Юсуфа звучал грустно. — Я ведь не мог себе и представить, что в тридцать лет окажусь в такой ситуации. В школе я всегда был первым учеником, отец мною гордился и надеялся, что у меня большое будущее. Я с детства увлекался журналистикой. В средней школе был диктором школьного радио. Посылал статьи во все газеты и журналы, некоторые из них публиковались в разделе читательской почты. Первый и второй курсы университета закончил с отличными отметками. Вокруг стенгазеты, которую от первой до последней буквы писал я сам, каждую субботу собиралась толпа студентов, приходили даже с других факультетов. Я дал ей название «ан-Надим» и старался писать стилем надимовской газеты «В шутку и всерьез» [32] . Студентам нравилось, что моя газета отличается от других, выпускавшихся в университете в 1975-76 годах. Мой отец писал красивым шрифтом красным карандашом заголовки статей и помогал мне советами в работе над каждым номером.
32
ан-Надим, Абдалла (1845–1896) — египетский журналист, участник национально-освободительного движения. Издавал в 1881-82 гг. сатирическую газету «В шутку и всерьез».
— О чем же ты писал в своей газете в те дни?
— Обо всем, что происходило в стране. От отца я унаследовал любовь к Абд ан-Насеру. Отец был директором одной государственной компании. Работал он честно, ни разу не покусился на то, что ему не принадлежало. Жили мы в достатке и, даже когда отец вышел на пенсию, ни в чем не испытывали нужды. Вначале. Но после смерти Абд ан-Насера все переменилось. Пенсия обесценилась. Я видел, как мой
— Значит, — заметил я, — Ибрахим был прав, когда сказал, что ты прошел через то же, что и мы.
— Нет, не прав. Мы читали ваши статьи и учились у вас, когда были молодыми. Но когда затрещали наши головы, мы кинулись искать вас, но не нашли.
Его слова задели меня, я стал оправдываться:
— А что мы могли сделать? Как раз в то время, о котором ты говоришь, я написал книгу об Абд ан-Насере… — Оборвал фразу и сказал: — Что-то я замерз. К тому же, недавно я дал себе слово не вступать ни в какие споры, особенно политические.
Юсуф вслед за мной поднялся со скамьи:
— Прошу прощения, я вовсе не хотел вас обидеть. Просто объяснял, почему меня заинтересовал проект этой газеты. Не для того я страдал и скитался, чтобы кончить поваром.
Когда мы шли обратно к отелю, где я оставил машину, Юсуф внезапно признался:
— Как бы я хотел избавиться от этой женщины!
Я никак не прокомментировал это его признание, и он уже другим, оправдывающимся тоном продолжил:
— Поймите меня правильно, я не подлец, не такой, как те иностранцы, которые женятся на местных девушках, чтобы получить вид на жительство, а потом разводятся. Элен порядочная женщина, это так, но… поймите меня, я все равно хочу освободиться от нее!
— Я подумаю, Юсуф, чем я смогу помочь.
Но разговор об Элен быстро выветрился из моей памяти — в ней, как заноза, засел упрек Юсуфа в адрес моего поколения.
Мы с Бриджит не договаривались о встрече в тот вечер, и я решил позвонить ей. Но когда вставил ключ в замок своей квартиры и услышал внутри музыку и голос Умм Кульсум [33] , понял, что Бриджит пришла сама. Сердце забилось от радости. У меня было много записей арабской и классической музыки, но из всех записей Бриджит больше всего любила Умм Кульсум.
33
Умм Кульсум — знаменитая египетская певица.
Едва я переступил порог, Бриджит бросилась ко мне и крепко обняла. Я прижался к ней, словно ища защиты. Она тут же почувствовала неладное, разжала объятия и, глядя на меня в упор, грозно спросила:
— Что случилось? Ты изменил мне? Ты заслуживаешь наказания?
На ней был ее «форменный» костюм, но без жакета, который она сняла, оставшись в белой блузке и короткой юбке. Коса распущена, и волосы спадают на правое плечо. Смотря мне в глаза, Бриджит улыбалась и грозила пальцем. Я взял ее за руку и, целуя, повел к дивану. Она была в прекрасном настроении. Причину я понял, когда увидел на столике открытую и початую бутылку вина.
Я рассказал о том, как прошла встреча с эмиром. Бриджит, изобразив на лице разочарование, хлопнула меня но плечу:
— Что же ты не взял деньги, наивный человек? Эти богачи швыряют деньги в окно. Если бы я стояла под окном а кто-то кинул двадцать тысяч долларов и сказал мне: «возьми», неужели ты думаешь, я бы отказалась? Немедленно схватила бы и мы с тобой отправились бы в кругосветное путешествие.
— Чего бы потом от тебя ни потребовали?
— Но ты сам сказал, что он ничего от тебя не требовал. Он хочет, чтобы ты отдохнул. Он любит тебя за то, что ты это ты. Конечно, не так, как люблю я…