Любовь в облаках
Шрифт:
Но, как оказалось, переживала она зря.
Ни Чанлэ, ни Хэ Цзяньхэ, ни даже сидящие чуть выше Отец-император и Мин И — никто не выглядел смущённым или затронутым. В их глазах рождение ребёнка было лишь одним из путей в жизни — важным, но вовсе не обязательным. Всё должно прийти вовремя. А они были ещё молоды. Всё ещё впереди.
Хай Цинли почувствовала, как с души её сходит напряжение. Она выдохнула… и, под общий смех, легко хлопнула
Несколько подросших императорских детей бегали по залу, с визгом и смехом обегая дедушку-императора, цепляясь за его рукава, требуя внимания. Цзи Боцзай в какой-то момент подхватил самую маленькую — пухленькую девочку с косичками — и, как драгоценное сокровище, поднёс её к Мин И:
— Дорогая, примешь на ручки?
Мин И взяла малышку с улыбкой. Та уставилась на неё широко распахнутыми глазами, тёмными, как две жемчужины.
— Бабушка такая красивая! — заявила девочка с той серьёзностью, что бывает только у детей.
Мин И не удержалась от смеха и вложила в крохотную ладошку золотой конверт.
Это было замечено мгновенно.
Два других малыша тут же прильнули к её подолу, с самыми хитрыми и сладкими голосами:
— Бабушка! Ты словно цветущая весна! Несравненная! Бесподобная!
Смех разнёсся по залу, аплодисменты — тоже. Мин И, не удержавшись, раздала и им по золотому конверту
Дети — визжа от счастья — тут же убежали играть, держа сокровища в прижатых ладошках.
Цзи Боцзай, стоявший рядом, посмотрел на свою жену — с тем выражением, каким только он один умел смотреть на неё — и тоже вложил в её ладонь ещё один конверт.
Мин И с удовольствием приняла.
Каждый год он дарил ей новогоднюю монету. И каждый раз — так, будто она снова девочка.
Во всём мире Цинъюнь не осталось никого, кто бы осмелился назвать её ребёнком. Она — легенда, вершина своего века, начало новой династии. Единственный воин, способный остановить Цзи Боцзая одним взглядом.
Однако рядом с ним, с этим человеком, она могла быть собой.
В его присутствии Мин И ощущала истинное спокойствие, свободу от тревог и страхов. Она могла снять с себя маску и жить в полную силу.
Ей и самой не верилось, что жизнь, которая когда-то чуть не была разрушена, может стать такой гармоничной и наполненной. В ней царили тепло и умиротворение.
Она перевела взгляд в зал.
Хэ Цзяньхэ, с лёгкой улыбкой, положил символ военного командования —
Чанлэ была в приподнятом настроении. Она весело и непринуждённо общалась с Хай Цинли, её голос звучал звонко и по-женски. Она была полна уверенности и раскрепощённости. Её фигура всё ещё была округлой и пухленькой, но в ней чувствовалась свобода. Она умела наслаждаться жизнью и дарить радость окружающим.
Хай Цинли с лёгким смехом позволила ей потрогать округлившийся животик, и тут же зашептала ей на ухо какой-то рецепт из семейных «женских тайн». Но едва Чанлэ кивнула — Хэ Цзяньхэ, не дожидаясь, остановил их:
— Не нужно.
Он знал. Её тело не для этого. Её жизнь не обязана проходить через материнство, чтобы считаться полной.
Для него быть рядом с ней, прожить эту жизнь, держась за руки — уже было достаточно.
И, к счастью, Чанлэ тоже не испытывала зависти. У каждого — свой путь. У каждой — своя полнота.
Не все цветы распускаются одинаково. Но это не значит, что чьё-то цветение — не настоящее.
Фейерверки, подобно метеорам, один за другим вспыхивали в небе, озаряя его своим сиянием. Все обитатели императорского дворца вышли на просторный парадный двор, дабы насладиться зрелищем ночного неба и загадать желания на грядущий год. Пусть земля будет плодородной, а сердца — спокойными.
От самого сердца дворца до его внешних ворот тянулись красные фонари, словно нити судьбы, мерцая в темноте и освещая путь. Внизу, в городе, кипела жизнь: дети, смеясь, собирались в шумные компании и, подобно ветру, носились по улицам, оставляя за собой след смеха и огоньков. На пустырях гремели петарды, а из домов доносился аромат новогоднего ужина.
Вдали торговец, заработав свой мешочек с монетами на леденцах на палочке, наконец свернул свою лавку и отправился домой, к своей семье, чтобы приготовить пельмени.
Пока человек жив, его жизнь всегда полна новых возможностей. И радости, и горести, и приобретения, и утраты — всё это мы добываем сами. Начало пути нам даёт небо, но пройти его каждый решает сам.
Пусть каждый, кто следует своим путём, обретает то, к чему стремится его душа.
Пусть каждый встретит свой конец — тот, о котором мечтает.