Любовь в одно касание
Шрифт:
– Нет, – честно признался он. – Никогда не думал, что с моей семьей может произойти что-то подобное. Родители всегда были моим тылом и опорой, а сейчас я почти физически чувствую, как все рассыпается в прах. И не понимаю, как это остановить. Мама еще ничего не знает, и от этого мне хуже всего. Паршивый я сын, выходит, если позволяю отцу ее обманывать.
– Подожди, ты-то тут при чем? – остановила это самобичевание Диана, легонько коснувшись его руки. – Ты их ребенок и не должен пытаться решить проблемы взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Твою маму обманываешь не ты, а твой отец, так что
– А если он так и продолжит ее обманывать?
– Поговори с ним, скажи, что все знаешь. Думаю, это подстегнет его к какому-то решению.
– А если… – произнести это вслух оказалось неожиданно больно, – если они разведутся?
– Знаешь, по своему опыту могу сказать, что не всегда развод – это плохо, – грустно улыбнулась Диана, и Даня понял, что у нее за плечами тоже есть печальная история. – Если бы в свое время мои родители разошлись, возможно, я и мои сестры сейчас были бы счастливее. Но, как говорится, история не терпит сослагательного наклонения.
Она развела руками и отвернулась к высокому окну, через которое светило яркое мартовское солнце. Даня смотрел на ее профиль и думал о том, что ничего о ней не знает. Умная, целеустремленная, активная девушка, а по сути – это только картинка для других, как аватар, и что на самом деле творится у нее в душе, он не имел ни малейшего понятия. Эта чудесная девушка сидит сейчас и выслушивает его нытье, когда, возможно, у самой душа болит. Но приставать с расспросами Даня не стал – захочет, сама расскажет.
Репетиция закончилась, весело гомонящие студенты разошлись, оставив Диану и Даню одних в пустом актовом зале.
– Ну что, пойдем? – спросил он, кивнув на дверь. – Все ушли.
– Хочешь, я тебе сыграю? – вдруг предложила она.
– Ты же не собиралась показывать мне свой номер до концерта? – улыбнулся Даня.
– А я и не буду петь, только сыграю. – Она махнула рукой в сторону черного рояля, одиноко стоявшего в углу сцены.
– Ты умеешь играть? – Даня в очередной раз поразился еще одному ее таланту.
– Немного, – покраснела она. – В музыкальной школе я не доучилась, пришлось бросить. Но у меня хороший слух, и я неплохо подбираю. Показать?
– Конечно! Спрашиваешь еще! – обрадовался Даня, вскочив со своего кресла и направляясь к инструменту. Для него музыка была чем-то неизведанным и запредельным, и он считал, что овладевают этим искусством по-настоящему одаренные люди.
Диана легкой походкой подошла к роялю, покрытому слоем пыли, и открыла крышку. Провела рукой по клавишам, словно здороваясь. Даня замер напротив нее, опираясь на инструмент, и не сводил с Дианы восторженного взгляда. За роялем она смотрелась как настоящая пианистка. Ее руки мягко легли на клавиши, и в пустом актовом зале зазвучала музыка. Тихая, печальная, но в то же время светлая мелодия лилась из-под пальцев, рождая в груди какое-то странное, тягучее чувство, от которого хотелось и смеяться, и плакать одновременно. И это казалось Дане настоящим волшебством. Он смотрел на одухотворенное лицо Дианы, на котором неуловимо сменялись эмоции – от радости и восторга до грусти и тоски, – и чувствовал, что в этот момент видит настоящую Диану. Не ту, которая прячет свое сердце от всех за белозубой улыбкой отличницы и активистки,
Когда отзвучала последняя нота, Диана подняла на него глаза, в которых искрилось столько всего, что у Дани перехватило дыхание, и, наверное, впервые с момента их знакомства он четко осознал, что любит ее.
– Ты выглядишь так, будто привидение увидел, – рассмеялась она, опять скрываясь за личиной Дианы-отличницы. – Я что, так плохо играю?
– Наоборот. Очень круто! У меня даже слов нет, вот и не знаю, что сказать, – смутился Даня.
– Тогда ничего не говори. Уже поздно, пойдем? – Она взяла его под руку и повела к выходу из актового зала.
Даня опять проводил ее до общежития и поехал домой. На душе было тяжело. То светлое чувство, которое осталось у него после времени, проведенного с Дианой, исчезло, и на его место пришло беспокойство и дискомфорт. Дом, который всегда был для него крепостью, оазисом и оплотом уверенности и спокойствия, превратился в клетку из отчуждения и холодности.
Повернув ключи в замочной скважине, он зашел в прихожую и хотел уже незаметно нырнуть в свою комнату, но остановился, услышав крики и ругань. Внутри похолодело. Даня никогда не слышал, чтобы родители так ругались. Они даже не заметили, что он пришел, и на максимальной громкости кричали друг на друга.
– Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты нашел какую-то соплюшку и хочешь уйти к ней? – голос мамы перешел в рыдания, и Даня дернулся к их спальне. Первым желанием было защитить ее, но словно что-то удержало его на месте, и он продолжил стоять в коридоре с тяжело бухающим сердцем. Значит, мама все узнала…
– Мы давно живем как соседи! Я не люблю тебя и жил с тобой только ради сына! Ты связала меня по рукам и ногам, я делал все, чтобы тебе было хорошо. Ты и дня не работала после нашей свадьбы! Я тоже имею право быть счастливым! – громыхал обычно выдержанный и спокойный отец.
– Негодяй! – в слезах выпалила мама. – Ты прекрасно знаешь, почему я не работала! Ты заделал мне ребенка на третьем курсе и не дал получить нормальное образование! А теперь еще и упрекаешь! Я делала для тебя все! Стала твоей домработницей, служанкой, а ты…
Она захлебнулась рыданиями, и у Дани пополам разорвалось сердце.
– Я не упрекаю, Лена, – устало сказал отец, как будто у него иссяк запал, и он больше не хотел ругаться. – Данька уже взрослый, его больше не нужно опекать, и теперь я хочу жить для себя. Мне жаль, что все так получилось, но в этом виноват не я один. Больше не могу обманываться и убеждать себя и окружающих, что люблю тебя.
– Наш брак изначально был ошибкой! – с надрывом произнесла мама. – Но я хотела, чтобы наш ребенок рос в полной семье, в любви и заботе. Забыла о себе и полностью погрузилась в заботы о вас. А ведь я тоже человек! Почему тебе позволено начать жизнь сначала, а мне нет?
– Кто сказал, что нет? – тяжело вздохнул папа. – После развода ты можешь устроить свою жизнь, квартиру я оставлю вам с Данькой.
– Свою жизнь? В сорок лет? – истерично хохотнула мама. – Я потратила на тебя лучшие годы, кому я теперь нужна! Неужели… неужели ты не можешь остаться со мной?