Любовь в одно касание
Шрифт:
– Прости, я вел себя как ревнивый идиот, признаю, – торопливо сказал Даня. – Но меня как по башке ударили, когда я тебя с ним увидел. Подумал, что он сейчас предложит тебе встречаться и…
Он запнулся, глядя в ее блестящие карие глаза.
– И? – вопросительно выгнула бровь Диана.
– Ты мне очень нравишься. Я не хочу видеть рядом с тобой Владов, Петь, Вась и прочих парней. Давай встречаться! – на одном дыхании выпалил Даня, со страхом ожидая своего вердикта.
Несколько секунд Диана молчала, а потом лукаво улыбнулась и наклонилась к нему.
– Я уж
В этот момент Даня даже не чувствовал боль в разбитой губе, потому что его душа пела, кричала и ликовала от радости.
Глава 17
Домой Даня летел как на крыльях. Весь мир казался прекрасным, даже лужи и грязь не вызывали раздражения, и он легко перепрыгивал через них, улыбаясь самому себе. Хорошо, что время было позднее, и лишь редкие в этот час прохожие провожали счастливого парня удивленными взглядами. Ему было плевать, что о нем подумают, ведь Диана ответила ему взаимностью, и теперь они официально стали встречаться. А Влад может идти куда подальше и пусть только попробует еще подойти к его девушке!
Добежав до дома, Нил взлетел по лестнице на свой этаж и, боясь разбудить маму, тихонько открыл дверь. Но, к его удивлению, на кухне горел свет, и Даня услышал звон разбившейся посуды, а затем – сдавленные ругательства. Испугавшись, что она могла пораниться, он поспешил на кухню и застыл в дверях. На столе стояли две пустые бутылки из-под вина, а на полу блестящим крошевом рассыпался разбитый бокал. Мама медленно собирала осколки, слегка качаясь из стороны в сторону, и явно не слышала прихода сына.
– Осторожно, не порежься. – Даня присел рядом с ней на корточки, с тревогой заглядывая в ее заплаканные глаза. Она с трудом сфокусировала взгляд на сыне, а потом расплылась в пьяной улыбке.
– О-о… сынок… Как прошел концерт? Повеселился? – заплетающимся языком спросила она и, не удержав равновесия, плюхнулась на пятую точку. Осоловелым взглядом окинув результат своего вечера, она вяло махнула рукой. – Оставь, я уберу.
– Мам, – осторожно сказал Даня, выбросив крупные осколки в мусорное ведро. – Мне кажется, ты стала часто…
Он не мог выговорить слово «напиваться». Конечно, расставание с отцом, разрушенная семья и ощущение собственной ненужности сильно ее потрясли, но все же эти посиделки наедине с вином слишком участились. Сначала он не придавал этому значения. Родители любили смаковать вино по пятницам, и Даня обычно не мешал им своим присутствием, чувствуя себя третьим лишним. Но сейчас мамины регулярные возлияния больше походили на попытки залить горе. И Даня точно знал, что добром они не кончатся.
– Что ты меня алкашкой-то выставляешь! Подумаешь, выпила! Я же не настойку боярышника какую-нибудь пью! – Она мгновенно вскипела и попыталась подняться на ноги, держась за стену. Со второй попытки ей это удалось, и Даня поддержал ее за руку, чтобы она не
– Да нет, просто я переживаю за тебя, – тихо сказал он.
– За отца своего гулящего переживай, как он там с молодухой устроился! Наверное, хорошо ему живется!
– Мам, ну перестань, все уже произошло, возьми себя в руки. У тебя есть я. – Даня попытался обнять ее, понимая, как тяжело она переживает предательство близкого человека.
– Есть? А у тебя есть только твой хоккей… – Она обмякла и понуро опустила голову, глядя в пол. – А знаешь ли ты, что я чувствую при одной только мысли, что ты в любой момент можешь пострадать? Вспомни, что с Назаром Елизаровым случилось! Я тогда чуть от страха не умерла, представляя, что на его месте мог оказаться ты. – На ее глаза навернулись слезы, но она рассеянно стерла их рукавом.
Даня начал закипать, но вовремя прикусил язык. Мама сейчас не в себе и, что бы он ни сказал, не воспримет его слова адекватно. Поэтому он взял с кухонной полки тканевую салфетку, открыл кран и, намочив ее, присел на корточки, вытирая мелкие, невидимые глазу осколки.
– Ты у меня есть? – Резко вскинула голову мама. Она вдруг перешла на следующую стадию – от плаксивости к ярости. – У тебя своя жизнь, а я? Что мне делать? Папаша твой квартиру нам оставил, деньги присылает! Ты хоть понимаешь, какое это унижение – брать от него деньги после того, как он меня бросил?
– Ну, мам, найди работу, отвлечешься и денег заработаешь, – попытался дать совет Даня, но мама зарыдала так горько, что он испугался, не зная, как ее успокоить.
– Работу? – сквозь слезы выдавила она. – Кем? Уборщицей? У меня ведь даже образования нет! Я всю жизнь этому негодяю посвятила, а он…
У нее началась настоящая истерика, и Даня крепко обнял ее, чувствуя, как она дрожит от беззвучных рыданий. У него сердце кровью обливалось от мысли, что мама так страдает, а он ничем не может ей помочь. А еще он боялся: большую часть дня его не бывает дома, и мама может что-то сделать с собой, варясь в собственных мыслях наедине со своим горем.
После подслушанного разговора Даня не пытался встать на чью-то сторону, понимая, что до сих пор ничего не знал о своих родителях. Диана была права: разбираться в их взаимоотношениях должны не дети, а они сами. Мамины слова, сказанные в пылу гнева, больно ранили, но Даня понимал, что сейчас не время для упреков. Отец ушел, и ему придется справляться самому, чтобы не позволить маме скатиться в пропасть. Он сам должен стать ее опорой и поддержать в такие трудные для нее времена, а свои обиды пока засунуть куда подальше.
На следующий день после утренней тренировки Даня поехал в универ. Ему нужно было подписать документы об отчислении, и там они договорились встретиться с Дианой.
Он ждал ее в вестибюле рядом с пунктом охраны и рассеянно смотрел на проходящих мимо студентов, понимая, что всегда был здесь чужим. Словно, учась в универе, проживал не свою жизнь. А в последнее время на него еще столько всего свалилось, и он так тревожился за маму, что хохочущие студенты и вовсе казались ему пришельцами с другой планеты.