Любовь в ритме танго
Шрифт:
В понедельник перед первым занятием я искала Магду в канцелярии, где она теперь работала, но не нашла. Никто не мог сказать мне, где она. Наконец, я встретила Магду в коридоре на выходе из рекреации и окликнула. Она быстро шла, наклонившись вперед, сцепив руки в замок за спиной. Магда смотрела куда-то вдаль, но кивнула мне в ответ. Она бросила на ходу, что очень торопится и мы увидимся позже, и быстро удалилась. Я хотела сказать ей о том, что если цветы не съесть сейчас, они завянут и их придется выбросить. Однако Магда продолжала идти, не обращая на меня внимания, а потом скрылась за дверью канцелярии. Тогда я решила пойти в класс, взяла мешок с цветами тыквы и
Я догнала Магду в тот момент, когда она уже вошла в кабинет директрисы. Мне ничего не оставалось, как дожидаться ее в холле. Некоторое время мне удавалось сохранять спокойствие, но через полчаса Магда так и не вышла. Тут раздался звонок на урок, и мне нужно было поторопиться, надежды поговорить с тетей не оставалось. Я тихими шагами подкралась к двери, чтобы понять, на какой стадии находится разговор и рассчитать собственные возможности.
— Очень жаль, Евангелина, — это говорила Магда.
— Да, но когда ты пришла сюда, ты сказала…
— Да, я помню то, что тогда сказала, но я ошиблась. Все очень просто. Я не могла знать, как буду себя здесь чувствовать.
— Тогда не нужно было принимать послушание, Агеда. Это было бессмысленно. Потому что твоя мать — это твоя мать, а если не…
— Это не имеет никакой связи, Евангелина, потому что тогда я считала свое решение правильным, а то, что последовало после… Мне нужно сменить обстановку, я не могу целый день сидеть и ничего не делать… Теперь, когда Мириам уволилась, а Эстер уехала в Барселону и к нам каждый год приходят все больше людей. Я немного знаю французский, не очень хорошо, но могла бы достигнуть хорошего уровня за три или четыре месяца, мне всегда хорошо давались языки.
— Это все верно, но я все равно не понимаю… Послушай, разве ты до замужества не жила в Париже? Нет?
— Да, но я нехорошо говорю на этом языке, потому что я была там с одним американцем, который жил здесь, и, таким образом…
— Агеда! — голос директрисы стал заметно громче, так что его теперь услышал бы каждый, кто просто проходил но коридору. — Я тебе говорила тысячу раз: подробности твои жизни до прихода к нам меня абсолютно не интересуют.
— Я об этом знаю, Евангелина! Но я просто хочу сказать тебе, что я, кроме всего прочего, знаю английский язык… — тут Магда, словно желая реабилитироваться, произнесла чье-то имя, которое я не смогла расслышать, — я говорю по-французски настолько хорошо, что никогда там не пропаду. Поехали вместе, в конце концов.
— Кем он был?
— Кто?
— Не притворяйся наивной, Агеда, ты прекрасно понимаешь, кого я имею в виду.
— Я поняла, только я думала, что моя прошлая жизнь тебя не интересует. Вы приняли меня совсем неподготовленной.
— Теперь ясно, кем он был.
— Нет, ты все неправильно поняла. Между нами все было в прошлом, много лет назад.
— Да, я знаю, а другой…
В самый интересный момент я вдруг перестала слышать голоса Магды и матушки Евангелины. Монахини теперь заговорили очень тихими голосами, такими тихими, что я уже решила, что они закончили. Но тут директриса опять начала говорить, а я все продолжала стоять под дверью в ожидании конца беседы.
— В любом случае очень сложно понять такие противоестественные, ужасные вещи. Ты должна найти в себе силы, чтобы понять…
— Не мучай меня больше, Евангелина, будь со мной мягче.
— Хорошо. Возвращаясь к теме французского, должна тебе сказать, что эта затея не кажется мне разумной.
— Ясно. Если ты мне дашь разрешение, я пошлю свои документы в какую-нибудь академию.
Мне уже надоело слушать, но мои ноги не желали уходить отсюда, они попросту отказывались это делать. Я понимала, что мне надо вернуться на место, потому что стоять под дверью и подслушивать нехорошо, — это сотни раз говорила служанкам бабушка. Однако мои чувства притупились, голова распухла от переполнявших ее новостей. То, что я слышала, каким-то образом придавало мне сил, меня удивляло, с какой легкостью с губ моей тети слетают эти странные фразы. Например, меня поразила новость о том, что в прошлом Магды есть грех, страшный грех, потому что матушка Евангелина назвала его противоестественным, скрыв завесой таинственности. Самое обидное, я не услышала имени того человека, хотя, наверное, меня больше поразила уверенность, с которой говорила Магда, и ее объяснения казались мне лишенными смысла.
Я точно знала, что Магда великолепно, безупречно говорила по-французски. Я это знала, потому что однажды вечером, пару месяцев назад, вошла в ее комнату без стука, — она разговаривала по телефону. И хотя она старалась говорить очень тихо, мне удалось услышать, что говорит она по-французски, причем очень быстро, прекрасно выговаривая все сложные звуки этого языка.
Когда наконец дверь резко распахнулась, я прямо-таки чуть не столкнулась лицом с лицом с тетей.
— Привет, Малена! Что ты здесь делаешь?
Я улыбнулась, пытаясь изобразить безмерную радость, сжав при этом кулаки и покачнувшись в воздухе в попытке сохранить равновесие, чтобы случайно не перевалиться через порог в кабинет директрисы. Тетя выглядела очень спокойной, как будто только что и не было этого неприятного разговора.
— Я это… э-э… Я хотела отдать тебе это.
Я протянула Магде мешок, который висел на моей вытянутой руке. Она взяла его, спросив с любопытством:
— Что это?
Магда раскрыла мешок, заглянула внутрь и тут же закрыла. Она принялась махать правой рукой перед носом, будто отгоняя что-то неприятное.
— Но, сокровище мое, они немного испортились. Когда ты их собрала?
— В пятницу, в Альмансилье. На той неделе мы ездили туда за вишнями… Я думала, что ты грустишь, мне никто не сказал, что они так быстро испортятся.
— Спасибо, Малена, спасибо огромное, дорогая. Я теперь твоя должница, напомни мне об этом как-нибудь на днях.
Сказав это, Магда обняла меня, поцеловала в щеку, и мы пошли, обнявшись, по коридору, плохо представляя себе, куда направляемся. Проходя мимо одного из шкафов, она остановилась, потом положила на полку мой подарок. Теперь она была собой полностью довольна. При любых обстоятельствах Магда оставалась самой собой — женщиной, которую я когда-то давно ненавидела, потому что она казалась мне разрушительницей. Тут я неожиданно для самой себя остановилась, я не могла идти дальше, не сказав ей главное.
— Знаешь, что я хочу тебе сказать? Я тебя очень люблю, очень-очень, серьезно.
— Я тоже тебя люблю, Малена, — ответила наконец Магда. Мы стояли друг напротив друга, она смотрела на меня блестящими глазами. — Я люблю тебя больше всех на свете, ты единственный по-настоящему дорогой мне человек. Мне бы не хотелось, чтобы ты об этом забыла. Всегда помни эти слова.
Глаза матушки Агеды затуманились слезами, губы задрожали, она крепко, с чувством сжала мои руки. Я снова ее обняла и поцеловала. Если бы умела, я когда-нибудь сыграла бы ей на прощание. Но у меня никогда не получалось извлекать из пианино звуки.