Любовь в условия не входит
Шрифт:
Может, о презрении речи и не шло, но уж точно Полина относилась к нему с огромной долей снисходительности.
Вот, например, откуда у него деньги? Вчера ещё не было, и Мартин выклянчивал у Вани, чтобы тот напоил его кофе, зато сегодня он щедро угощает первого подвернувшегося под руку человека.
Заработал? С трудом представляется. Не вяжутся его обычные праздность и беспечность с чем-то размеренным и занудным, да ещё требующим напряжения и усилий. Если только…
Он же уехал вчера с неизвестной дамочкой постарше, а сегодня сорит деньгами, хотя сам прекрасно понимает, что его финансовое
Наверняка Мартин нравится женщинам. Полина ещё вчера о чём-то подобном подумала. Неужели не ошиблась?
В общем-то ей наплевать. Она не собиралась ни осуждать, ни возмущаться, но и воспринимать Мартина серьёзно – разве возможно? Лично у неё не получалось. И что? Всё это без труда читалось на Полинином лице? Или в словах? Во всяком случае, для самого Мартина не осталось тайной. А ведь даже не заподозришь, что он настолько проницательный. На вид раздолбай, каких поискать.
Маслянистый взгляд его светлых глаз вечно казался слегка затуманенным, значит, мир он должен был видеть сквозь лёгкую пелену, чуть размазанным и размытым. Но на самом деле он замечал гораздо больше, чем другие. По крайней мере частенько угадывал истинные мысли Полины. Но, может, чисто случайно. Вот и сейчас – просто нашёл повод для маленького шантажа: услышал, что Полина его не презирает и потребовал доказательств.
– Тогда – пойдём. А то я подумаю, что ты реально мной брезгуешь.
И пришлось идти. Но он же сам приклеился, сам пообещал накормить, поэтому Полина не чувствовала себя обязанной, и на какую-то особую благодарность от неё Мартину рассчитывать не стоило. Она и не заказала для себя ничего особенного, только чай с бергамотом, а потом ещё Мартин навязал ей десерт из сложенных башенкой панкейков, по-простому – маленьких толстых блинчиков, разделённых слоями взбитых сливок с черникой. Да он и сам не столько ел, сколько налегал на коктейли, алкогольные, делавшими его взгляд ещё более маслянистым и размытым.
– А ты хочешь? – поинтересовался Мартин, соломинкой гоняя по очередному высокому стакану листики мяты и кубики льда.
– Нет, – Полина решительно мотнула головой, добавила назидательно: – И с тебя уже хватит.
Как они будут добираться до общежития, если Мартин сейчас напьётся до полувменяемости?
– Да брось, – отмахнулся тот. – Это же просто коктейли, а я хочу расслабиться.
– И чего тебе расслабляться? Семестр только начался.
Мартин хохотнул, уставился на Полину.
– Ты реально считаешь, что весь напряг в жизни бывает только от учёбы?
Да не считала она так, конечно, не считала. Ей ли не знать. Восемнадцать лет Полина прожила в убогом захолустном городке, в семье, ютившейся вшестером в жалкой двушке.
Папа целый день на работе, мама целый день на работе, да и бабушка тоже. Она ещё не старая развалина, вполне даже, а лишних денег не бывает. По крайней мере, у них в семье их точно никогда не было. Не бедствовали, конечно, но и обеспеченными Ермаковых не назовёшь.
Будь Полина единственным ребёнком в семье, вечное отсутствие родителей её ни капли бы не тяготило, но существовали ещё близняшки. И если в началке они оставались на продлёнке, то с пятого класса сразу после уроков
С едой близняшки более-менее справлялись сами: разогреть и разложить по тарелкам суп – не проблема, но выполнение домашнего задания, в отличие от старшей сестры, они откладывали до последнего, слушать Полину не торопились (их же двое против неё одной, и в этой ситуации они были на редкость единодушны), ещё и дулись за то, что ту учителя вечно ставили им в пример.
Бабушка появлялась дома чуть раньше и почти сразу бралась за готовку, а мама с папой возвращались около семи, усталые и даже какие-то помятые и поблёкшие, почти не разговаривали друг с другом и с остальными, а в качестве отдыха отрешённо пялились в телевизор.
Повторять судьбу родителей и дальше существовать так же, как они, Полина не хотела. Это не для неё – перебиваться минимальным, когда кругом столько возможностей и столько примеров того, что можно жить совершенно по-другому: лучше, богаче (не только в смысле денег, но в смысле впечатлений и собственных успехов), интереснее. Тогда и смысла больше. А в достижении цели в данный момент ей способна помочь только учёба. Наверное, потому Полина слегка и зациклена на ней. Но пусть Мартин не смеётся.
– Да ну, – возразила Полина. – По-моему, по большей части, напряг в жизни бывает от… – она сделала паузу, сомневаясь, стоит ли произносить вслух то, что вертелось на языке (если воспринять на свой счёт, прозвучит обидно), и всё-таки произнесла: – собственной глупости.
Мартин фыркнул – прямо в коктейльную трубочку, и в стакане забурлило, – уставился на Полину. Наверное, хотел пристально, как всегда пытаясь считать её мысли, определить, насколько она серьёзно, и относилось ли её заявление к нему. Но, кажется, на этот раз у него ничего не получилось: осоловелый взгляд слишком расфокусировался, и парень отставил стакан, привычно растянул губы в широкой благостной улыбке.
– Ну ладно. Пойдём уже.
18
18
Рассчитавшись с официанткой, Мартин решительно поднялся – во всяком случае, предпринял попытку решительно подняться – но почти сразу плюхнулся назад на диван. Пару секунд он въезжал в ситуацию, а затем, похлопав ресничками, раскаянно протянул:
– О-о-о! Похоже, я и правда перебрал. Чё-то не встаётся.
А Полина ведь предупреждала. У неё даже разозлиться не получилось, только вздохнулось обречённо. И что ей теперь делать?
Встать и уйти, и пусть Мартин сам решает свои проблемы? Она к нему в няньки не нанималась. Хотя, бросить его одного – значит, поступить по-свински, но и волочь его на себе по улице, потом в метро, потом опять по улице до общаги Полина не собирается. Не слишком ли высокая цена за несколько залитых взбитыми сливками оладий и чай?
Можно вызвать такси. Раз уж Мартин при деньгах – расплатится за него без проблем. А можно и не такси.
Идея пришла внезапно, очень даже неплохая идея. Полина мысленно улыбнулась собственной находчивости. Надо уметь извлекать выгоду из любой ситуации, даже из самой дурацкой.