Любовь в вечерних новостях

Робертс Нора

Торп взглянул в ее холодные голубые глаза.

— Сдается, я тоже поверил бы. А почему ты не напустила на него своего оператора?

Ливи усмехнулась и подобрала последние макаронинки.

— Я не хотела, чтобы в присутствии главного разыгралась вульгарная сцена.

— Еще хочешь? — Он указал на ее пустую тарелку.

— Шутишь?!

— А десерт?

Она широко раскрыла глаза.

— Не может быть, чтобы ты и десерт сам приготовил!

Торп налил ей еще бургундского.

— Пей вино пока. Я сейчас приду. Он взял тарелки и вышел.

Ливи подумала, не надо ли ему

помочь, но так и не встала. Она слишком отяжелела от еды, чтобы еще и двигаться. Глупо отрицать, что ей нравится его общество. Нравится с ним разговаривать. Спорить с ним. Торп заставлял ее ощущать биение реальной, сиюминутной жизни. Да, она не чувствовала себя с ним в безопасности, но даже это приятно волновало.

Послышались его шаги.

При виде блюда с клубникой и креманки со сливками она не могла удержать возгласа удовольствия.

— Какая великолепная! Как ты раздобыл такую крупную, ведь еще не сезон?

— Репортер никогда не открывает своих источников, — торжественно заявил Торп.

Он поставил блюдо на стол. Ливи вздохнула:

— Клубника изумительная, Торп, но сомневаюсь, что для нее осталось место.

— Попробуй хоть одну.

Торп окунул ягоду в только что взбитые сливки.

— Только одну, — согласилась она и послушно открыла рот, но он почему-то размазал сливки у нее по щеке.

— Торп! — рассмеялась Ливи и потянулась к салфетке.

— Извини. — Он положил ладонь на ее руку. — Я сейчас все исправлю. — Обняв ее за шею, едва касаясь языком, он стал слизывать сливки со щеки Ливи.

Смех ее оборвался. Она сидела оцепенев, не в силах пошевелиться. Сознание и тело как бы зациклились на этом потрясающем ощущении. Ей казалось, что кожа трепещет от наслаждения там, где он коснулся ее языком.

— Хорошо тебе? — прошептал он и прижался губами к ее рту.

Ливи молчала, не отрывая от него взгляда. Торп пристально смотрел на нее и читал в ее глазах повесть рвущейся наружу страсти.

Он медленно окунул в сливки вторую ягоду.

— Хочешь еще?

Она покачала головой и сглотнула, глядя, как он вонзил зубы в клубнику. Встав, она вышла в гостиную. Сейчас она придет в себя, все снова будет нормально, все будет в порядке. Дрожь уляжется, жар остынет. И вскрикнула, когда Торп повернул ее к себе и обнял.

— Я решил, что тебе захотелось потанцевать, — прошептал он.

— Танцевать? — Она просто таяла в его руках. — Но ведь музыки нет.

Тем не менее она двигалась вместе с ним, словно в танце, под звуки неслышной музыки, и ее голова уже лежала на его плече.

— Неужели ты не слышишь музыку? Аромат ее тела дразнил обоняние. Ее грудь мягко подалась, когда он прижал Ливи к себе покрепче.

Ливи вздохнула и закрыла глаза. В ногах вдруг появилась тяжесть, но она была такая приятная. Ливи оперлась на Торпа, пытаясь убедить себя, что, наверное, слишком много выпила. Да, ощущение было именно такое. Но она знала, что это ложь. И когда он губами коснулся мочки ее уха, она слабо застонала и вздрогнула.

«Я должна уйти, — приказала Ливи себе. — Я должна уйти прямо сейчас, сию минуту». Ее пальцы запутались в его волосах. Ведь это безумие — оставаться здесь с ним. Она чувствовала его тело, и в ней начало медленно

разгораться желание. Его рука скользнула по ее спине, медленно погладила бедро. Он коснулся губами ее шеи, и она что-то пробормотала. Приятная истома овладевала ею.

— Я не могу остаться, — прошептала она, не пытаясь освободиться из его объятий.

— Нет, не можешь, — согласился он и медленно ее поцеловал.

— Я должна идти. — И она подставила ему рот.

— Да. — Он языком раздвинул ее губы.

Ей показалось, что она сейчас растворится в наслаждении. Голова кружилась.

— Я обязана уйти.

— М-м-м. — И он нежно повел вниз язычок «молнии» на ее платье. Она издавала какие-то невнятные звуки, уже не понимая, где она и что с ней. Его руки пробежали по тонкой талии.

— Я не хочу тебя, Торп.

Рот ее был горяч и влажен. Он провел языком по ее полураскрытым губам.

— Да, я знаю. Ты мне это уже говорила. Ее платье упало на пол.

Она прижалась к нему еще теснее и телом, и губами. Она тонула, но вода была такая теплая, такая ласковая. Тягучее, сонное желание все сильнее разгоралось от легких прикосновений его рук к ее телу. Она была пленницей магии прикосновения. Такого нежного. Ливи позволила ему поднять себя на руки.

Лунный свет проникал в спальню сквозь прозрачные занавески. Свет был белый, но не холодный, Ливи внезапно вынырнула на поверхность.

— Торп…

Тогда он снова ее поцеловал. И, забыв обо всем, полная желания, она прижалась к нему, он опустил ее на постель. Он раздевал ее медленно, нежно целуя и лаская. Слова, которые он шептал, были так упоительны, они словно гладили ее нервы, но возбуждали тело.

Когда он снял с себя рубашку, Ливи провела по его спине ладонью. Сильная, мускулистая плоть. Ей хотелось, чтобы он был сильным. Ему просто необходимо было быть сильным.

Внезапно сонное желание вспыхнуло пламенем. Ливи застонала и прижала его к себе. Его жадный рот коснулся ее груди. Движения Ливи уже не были томными, а руки ничего не стыдились. Она выгнулась, помогая ему раздеть ее совсем. Торп погладил нежную кожу ее бедер, слегка раздвинув их, он проник пальцами туда, где возбуждение ощущалось сильнее всего. Ливи охватил жар. Она вцепилась ногтями в его плечи. Она ни с кем не испытывала такого. Мыслей не было, одни ощущения. Она пылала, ей хотелось, чтобы он взял ее сейчас, сию минуту, но у него были в запасе для нее и другие наслаждения.

Торп провел языком от ложбинки между грудями вниз по животу, и ей показалось, что она сейчас сойдет с ума. Он продвигался все ниже, и у нее вырвался полузадушенный крик, когда Торп вознес ее на самый пик ощущений.

Ее отзывчивость на ласку изумляла его и заставила забыть о собственном безумии. Торп хотел, чтобы она испытала все оттенки наслаждения. Она так потрясающе реагировала на каждое касание, была так необыкновенно трепетна и чувствительна. Лунный свет придавал ее коже мраморный отблеск, но ее плоть была живое пламя. Он желал ее безумно. Каждый раз, когда она со стоном произносила его имя или прикасалась к нему, его сотрясала невероятная, исступленная жажда слияния. Она хотела его, только его, и уже одно это повергало его почти в сумасшествие.