Любовь в вечерних новостях
Шрифт:
Торп впивался поцелуями в ее губы, и она отвечала ему так же неистово. Вся ее сдержанность растопилась, все преграды рухнули. Ливи ощущала только отчаянную жажду удовлетворения, и только один человек на свете мог утолить ее. Она уже совершенно не помнила себя. Какие споры, какие сомнения?! Вся истина была в их единении. Для него же весь мир сейчас сосредоточился в этой женщине на этой постели. Даже в темноте он видел каждый изгиб ее тела, каждую черту лица. Она еще вздрагивала, соски были еще набухшие, дыхание успокаивалось медленно. Он и раньше догадывался,
Ливи наслаждалась полнотой ощущений, тем моментом, когда неистовое желание переливается в удовлетворенную радость плоти и постепенно наступающий покой. Она никогда и ни с кем не испытывала такой раскованности и самозабвения. Только Торп смог подарить ей все это.
Значит, что-то важное отсутствовало в ее жизни? Она почти боялась ответить на этот вопрос, понять до конца его смысл. Торп опять заставил ее почувствовать себя женщиной в полном значении этого слова. Она все еще ощущала вкус его губ, и ей не хотелось утратить это ощущение. Она обрела в его объятиях чувство безопасности. И это было особенно удивительно.
Но кто же он такой, этот Торп, мужчина, который сумел заставить ее отдать ему то, что долгие пять лет она не могла или не хотела отдавать никому в мире?
— Я дала себе обещание, что этого никогда не случится, — прошептала она, уткнувшись лицом в его шею.
Ее слова дошли до слуха Торпа, пребывающего в дремотном состоянии.
— Жалеешь? — спросил он вкрадчиво и ждал ответа, как ему показалось, целую вечность.
— Нет. — Ливи протяжно вздохнула. — Никаких сожалений. Я никогда не думала, что так будет, но я об этом не жалею.
Он с облегчением вздохнул и прижал ее к себе. Ее серьезные, тихие слова взволновали его.
— Оливия, ты такая сложная женщина.
— Неужели? — Она чуть-чуть улыбнулась и закрыла глаза. — Никогда так о себе не думала. Я всегда была целеустремленной и в каком-то смысле простодушной.
— Я пытался разобраться в тебе полтора года, — возразил Торп. — И скажу честно, это нелегкое занятие.
— Ну и нечего было.
Она провела рукой по его плечу. Ей нравилось и то, что он сильный человек, и то, что он силу может обратить в нежность.
— Торп, а у тебя много было любовниц? Он негромко рассмеялся:
— Это слишком деликатный вопрос, чтобы задавать его в такую минуту, Кармайкл.
— Но я же не составляю досье: имя, возраст и тому подобное, — вдруг вскинулась она ни с того ни с сего. И тут же сладко вздохнула, потому что его рука скользнула по ее спине. — Наверное, мне все это не очень хорошо удается, — вдруг сказала она.
— Что удается не очень хорошо? — спросил он рассеянно, потому что одно только прикосновение к ней вновь возбуждало желание.
Ливи вдруг стало неловко, она стеснялась выразить свою мысль.
— Э… э… доставить удовольствие партнеру. Он перестал поглаживать ее спину и внимательно стал вглядываться
— Ты шутишь?
— Да нет, — ответила она в полном смущении. Если бы она не растворилась полностью в блаженстве плоти, то, наверное, никогда бы не стала говорить всякие глупости. Запинаясь, она попыталась объяснить: — Я знаю, что не очень хороша в постели, но…
— Кто, черт возьми, вбил в твою голову эту дурацкую мысль?
Его явное раздражение удивило Ливи. «Мой муж», — вертелось на кончике языка, но она ответила неопределенно:
— Да так, знаю — и все. Он выругался и перебил ее:
— Так ты думаешь, что я сейчас притворялся?
— Нет, — смутилась Ливи и спросила неуверенно: — А ты притворялся?
Он разозлился до безрассудства. Перекатившись со спины на живот, он подмял ее под себя.
— Я хотел тебя с той первой минуты, когда увидел твое лицо. Ты об этом не знала?
Ливи покачала головой, не в силах что-либо сказать. Под тяжестью его тела, от жесткой хватки его рук с новой силой проснулось желание.
— Ты была такая холодная, держалась так отстраненно, но под этой ледяной оболочкой я видел языки пламени. Я только и думал, как хорошо с тобой должно быть в моей постели.
Он снова крепко, яростно поцеловал ее в губы. Его руки в неистовстве властно распоряжались ее плотью. Ливи бездумно отдалась на их волю, дрожа от вожделения.
— Я хотел растопить лед, но оказалось, что льда-то и нет. Ты удивительная, роскошная, потрясающая женщина. Мне стоит только крепко обнять тебя, и я весь горю, вбирая в себя твое ответное пламя. Если ты не доставляла, как ты выразилась, удовольствия партнеру, то он просто полный идиот. Он много потерял, он потерял все. Запомни это.
Она уже не слушала его, полыхая новым огнем. Он снова ласкал ее. Ливи целовала его шею, легко касалась ее языком. Пульс Торпа бешено зачастил. Ливи прижалась к нему еще крепче и поцеловала в губы. О, этот вкус его губ! Она отчаянно желала ощущать его снова и снова. Их тела охватила дрожь. Ненасытность обоих была безмерна.
Он жадно припал к ее рту. Скорее это был укус, а не поцелуй. Страсть Ливи увлекла его в пределы первобытного выражения чувств. Так не притворяются. Он целиком растворился в ней, в том, что они творили вместе. И оба они вознеслись в мир, недоступный рассудку.
Потом она обмякла, выпитая до дна, но тело еще содрогалось, и дыхание было прерывистым. Он лежал обессилев, не в состоянии контролировать тяжесть своего тела. Ладонями она чувствовала его влажную спину. И сколько времени они пролежали так, в сплетении тел, ни Торп, ни Ливи не сознавали.
— Пожалуй, ты права, — наконец глухо, хрипло сказал он. — Разве можно говорить об этом как об удовольствии?
Ливи, к своему удивлению, рассмеялась, откуда только силы взялись. Впрочем, смех был тихий, едва звучащий где-то внутри. Теплый такой, тихий, уютный смешок. Она принимала это как нечто само собою разумеющееся и в то же время нечто новое и чудесное; смех в постели. Торп поднял голову и посмотрел на нее.