Любовь в заказе не значится

Коваленко Мария Сергеевна

Открывать письмо и хотелось, и не хотелось. Это было как с ответственностью: брать ее полностью на себя, осознавая все последствия, или остаться в удобном неведенье.

Об ответственности Игорь знал больше, чем хотел. Об ответственности за сестру и ее ребенка. Об ответственности за фирму и ее сотрудников. Об ответственности перед той, которой клялся в любви и звал замуж, а потом помогал выносить чемодан.

Хотел ли он взять ответственность за Ольгу? Пока Игорю не нравилась даже формулировка этого вопроса. Его тянуло к этой

язвительной и умной бабе гораздо сильнее, чем к ее предшественницам. Она каким-то шестым чувством ощущала его эмоции и мысли, а он прекрасно видел, что за всеми ее колючками скрывается совсем другая женщина.

Эта другая была словно создана вызывать у мужиков противоественные мысли о моногамии, совместном будущем и покое. Но подошел ли он к той границе, за которой ее прошлое должно стать его?

Днем в офисе Варшавский даже не спрашивал у себя такие глупости. Тогда банально хотелось ясности. А сейчас она сбежала от него в третий раз. То, что казалось ерундой при свете дня, вдруг приобрело совсем другие масштабы, и нужно было решиться…

…принять то желание, которое оказалось сильнее…

…нажать на мигающее окно почтовой программы…

…дочитать до конца последний отчет Мартынова и не приложиться головой о стену.

Последнее желание, сильное, неконтролируемое, охватило его так крепко, что если бы не звонок Николая, он бы если не головой, то кулаками точно подровнял одну из стен.

Но водитель позвонил вовремя, а то, что он сказал, не оставило времени на самоедство и злость.

Еще пару минут назад услышанное удивило бы, но после досье - многое стало понятно. Сердце гулко ударило о грудину. Кулаки сжались.

"Старался остановить", "бросилась под машину", "сотрясение", "ГИБДД" - короткими сигналами замигали в голове слова и, одеваясь на ходу, Игорь второй раз за день вызывал такси.

Глядя на железную дверь с маленьким решетчатым окошком, Ольга чувствовала себя дурой. Самой несчастной из всех дур на земле и самой пропащей.

Этот ублюдок… Этот гад, ее бывший, даже слушать не захотел. Ему не нужны были ни деньги, что она и ее родители собирали несколько лет, ни ее клятвы возвращать сына после каждой встречи, ни она сама.

Он как уличную девку выставил ее из отеля. Попросил охрану больше не впускать, а потом спокойно сел в свой Лексус и отчалил по делам.

Лучше б он всадил ей нож под сердце. Так точно болело бы меньше, и не было бы сейчас кошмара с аварией, полицией, пропахшими сыростью казенными стенами и холодом.

Холод обжигал сильнее всего. Возможно, сознание хваталось за любую уловку, чтобы не показывать весь масштаб катастрофы. Бетонный пол холодил босые ступни. Туфли с отломанным каблуком кучей мусора валялись в углу, а ее модное вечернее платье если что и грело, так это интерес в глазах парочки размалеванных девиц, сидевших с ней в одной камере.

Больше всего хотелось разреветься. По-бабски, чтобы слышно было даже за стенкой,

но мозг отказывался подчиняться. Перед глазами стояла картинка с решеткой радиатора, яркими фарами Лексуса и ужасом на лице водителя. В тот короткий миг она была уверена, что теперь точно все. Что глупая отчаянная попытка остановить Хасима станет для нее последней.

Наверное, так и было бы лучше. Так она не тряслась бы от холода, не переживала из-за туфель и не пыталась согреть себя ледяными ладонями. Бесполезное занятие. Способное довести до отчаяния и уж никак не обогреть.

Увлеченная растиранием ладоней Ольга краем глаза заметила, как открылась дверь, но поворачиваться не стала. По ее душу приходить было некому. Николая она отпустила заранее, еще возле отеля. Родителям сообщать о задержании не стала, а Розе планировала позвонить утром.

–  И как? Помогает?
– послышался знакомый немного хриплый голос, и на голые ступни упала чья-то тень.

В рейтинге неприятностей холод мгновенно отступил назад, уступая место стыду.

–  Не особо, но лучших развлечений здесь нет.

Ольга до боли зажмурилась. Не было у нее сейчас никаких моральных сил смотреть на Игоря. Она и думать-то о нем боялась. По привычке вычеркнула сразу из всех списков и запретила мечтать снова увидеть.

–  Да-а, - раздался тяжелый вздох, - в вопросах развлечений ты мастер.

Он снял с себя пиджак. Набросил ей на плечи и опустился рядом на корточки.

–  Доктор тебя хоть осмотрел?

Теплые руки заскользили по ногам, ощупывая, поглаживая. Аккуратно обхватили ладони, прошлись по запястьям и по локтям.

–  Все точно в порядке?

Он будто издевался. Сидел с ней рядом, большой, сильный. Отдавал свое тепло. Спрашивал, а у нее внутри от этой заботы взрывало все плотины. Рвало в щепу. Даже холод уже не спасал. От теплого пиджака колотило все сильнее, и в груди зарождался дикий, совсем не красивый рев.

–  Оль?
– Варшавский обхватил ее голову и заставил посмотреть на себя.

Не в силах хоть что-то сказать, она попыталась отвернуться, но он не дал.

–  Поехали домой!
– дернул на себя, прижимая к груди.
– Хорошо?

Она быстро смахнула со щеки первую слезу и, как наркоман, уткнулась носом ему в шею.

–  Давай, - помог подняться.
– Нечего тут тебе делать, обувайся, - огляделся по сторонам.

–  Каблук, - словно чужим голосом просипела Ольга.

Одна из девиц, что все это время смотрели на них как на шоу, подняла туфли и протянула Игорю.

–  У нее каблук сломан. Если на втором отломать, нормальные балетки получатся, - сообщила она деловым тоном.
– Можно будет хоть на парад.

–  Балетки. Ясно.
– Игорь брезгливо посмотрел на туфли.
– Пожалуй, получать квалификацию обувного мастера мне уже поздно, - под обалдевшие взгляды двух пар глаз подхватил Ольгу на руки и понес на выход.