Любовь-весенняя страна
Шрифт:
Три дымка курилось над селеньем. Ветер покрутился и утих.
Вдруг явилось сладкое виденье — возле клуба крытый грузовик.
Надпись на борту «Приём посуды» за литровку написал маляр...
Вот пошли из всех калиток люди, мужики и бабы, млад и стар.
В валенках, в берете на затылке и по две авоськи на руке пёр старик порожние бутылки к благодетелям в грузовике.
Шёл верзила с детскою коляской, бережно толкал перед собой; не дитя, а разные стекляшки голосили в ней наперебой.
Паренёк
Ёрзали и звякали бутыли у старухи в рваной простыне.
Где-то петухи заголосили, вороны сидели на стерне.
Тишина надмирная повсюду.
Иней под подошвами шуршал: населенье шло сдавать посуду истово, солидно, не спеша.
Очередь безмолвная стояла.
Всё вращалась хмурая земля.
А пустая, испитая тара возвращалась на круги своя.
Прошедший год был мною недоволен, — чего-то я себе напозволял.
Теперь я неугоден, недозволен...
Все говорят, в опалу я попал.
Прошедший год предал меня забвенью, а если проще, предал он меня.
Но я не предавался огорченью, — какие-то интриги и фигня.
От жизни оттолкнув, меня ломают.
Не в силах ухватить я новый шанс.
О мой характер ноги вытирают, а всё ж никак не могут взять реванш.
Тот год ушёл. А новый мной доволен, я в нимбе весь, взошла моя заря.
Но ныне болен я, что вседозволен и помещён в листки календаря.
Потрафил, видно, я. Власть в упоенье. Меня размножив, предала меня.
И я тону в повальном одобренье,
Которое такая же фигня.
Как время меня нынче обожает!
Лелеет, холит, мне даёт карт-бланш и до смерти в объятиях сжимает — берёт свой задержавшийся реванш.
1983
АПРЕЛЬ
По грязи чавкают шаги, шуршат о твёрдый наст подошвы, в ручьях я мою сапоги.
Земля в чащобе — крик о прошлом.
Тут прошлогодних жёлтых трав торчат поломанные стебли, разбросан бурых листьев прах, и умирает снег последний.
Трухлявые сучки везде, на лужах ржавые иголки.
И отражаются в воде немые, сумрачные ёлки.
Жизнь представляется порой какой-то конченой, далёкой...
Но под берёзовой корой пульсируют живые соки.
Согрет дыханием земным, лес оживёт без проволочки.
Как с механизмом часовым дрожат на ветках бомбы-почки.
Где рядом почерневший снег, продрались трав зелёных нити.
Лес замер, словно человек перед свершением событий.
Не слышно натяженья струн.
Лес полон скрытого азарта,
как победительный бегун,
что сжат пружиной перед стартом.
Здесь бескорыстен птичий смех, здесь
Я выпустил из рук тоску в весенний ветер непослушный.
А по последнему ледку скакали первые лягушки.
БЕССОННИЦА
Слышно — шебуршат под полом мыши, сквозь окно сочится лунный свет. Плюхнулся на землю с ёлки снег, от мороза дом кряхтит и дышит.
Скоро рассветёт, а сна всё нет.
Извертелся за ночь на подушке, простыни в жгуты перекрутил, а потом постель перестелил и лежал недвижный и послушный, огорчаясь ссорами светил.
Всё не спал и видел хаотичный о себе самом престранный фильм: я герой в нём, но герой в кавычках.
Нету сил послать к чертям привычки, взять и отмочить нежданный финт.
Вот летаю с кем-то до рассвета...
Вижу, что безделье мне к лицу.
Вот целую руку подлецу.
Скачет фильм по рваному сюжету. Жаль, что к несчастливому концу.
Проскрипела за окном берёза, на полу сместился синий блик.
В пустоте безмолвен горький крик и шумят задушенные слёзы.
Это, видно, сон меня настиг.
1985
МУЗЫКА ЖИЗНИ
Что жизнь? Музыкальная пьеса: соната ли, фуга иль месса, сюита, ноктюрн или скерцо...
Там ритмы диктуются сердцем. Пиликает, тренькает, шпарит, бренчит иль бывает в ударе, играется без остановки.
Меняются лишь оркестровки. Ребячий годы прелестны, хрустальны, как отзвук челесты. Потом мы становимся старше, ведут нас военные марши, пьяняще стучат барабаны, зовущие в странные страны.
Но вот увенчали нас лавры — грохочут тарелки, литавры, а как зажигательны скрипки от нежной зазывной улыбки. Кончается общее «тутти», не будьте столь строги, не будьте: мелодию — дивное диво дудим мы порою фальшиво. Проносится музыка скоро под взмахи судьбы — дирижёра. Слабеют со временем уши, напевы доносятся глуше, оркестры играют всё тише.
Жаль, реквием я не услы.
ЛЕНИВОЕ
Я более всего бездельничать мечтаю, не делать ничего, заботы отторгая.
Я лодырь и лентяй, ужасный лежебока.
Хоть краном поднимай, пусть подождёт работа.
Проснуться поутру, валяться всласть, зевая.
О, как мне по нутру, признаюсь, жизнь такая.
Бессмысленно глазеть, на потолок уставясь!
Лень — сладкая болезнь, что вызывает зависть.
Трудиться не люблю. Работать не желаю. Подобно королю, знать ничего не знаю.