Любовь вне правил. Книга первая
Шрифт:
О, да, Гаррет точно был пьян! И початая высокая бутылка Мартини-Спирит рядом с его рукой и пустым бокалом говорила далеко не в его пользу. И, судя по всему, она была уже не первой, да ещё и стояла не на зеркальной полке за спиной у бармена.
– И как долго вы тут… обедаете? – она в упор проигнорировала комплимент поддатого жениха, поскольку ей впервые было не до подсчётов свернутых мужских шей и заинтересованных её появлением взглядов. И следующее действие скорее было рефлекторным, нежели осознанным: нагнуться и клюнуть Гаррета их ритуальным приветственным поцелуем в его попахивающие
– О… вообще-то уже прилично. – он рассеяно посмотрел на циферблат своего Ролекса, но, похоже, так до конца и не определился с точным временем.
– Ты что, курил? И кто же тебя сумел надоумить на подобный подвиг после пяти лет завязки? Хотя можешь не отвечать… – пришлось сделать повторную попытку с выявлением в близ сидящих за барной стойкой посетителях того самого именитого дружбана Дика. Но никто на них прямо не смотрел и не пытался проявить должного интереса. Что за?..
– Что ж, мэм, каюсь, это действительно был я.
Нет, она не увидела, а именно почувствовала, как Он перекрыл ей спину и все пути к недавнему отходу своей жутко осязаемой тёплой тенью с более сильным ароматом всех перечисленных ранее запахов. В том числе и эфира горького миндаля, скользнувшего со звучным голосом незнакомца по её собранным на затылке в высокую строгую прическу платиновым волосам и обнаженной шее. И, да… это было подобно той самой недостающей искре, запустившей необратимую химическую реакцию предшествующего взрыва термоядерной бомбы.
Перед глазами всё поплыло, в голову долбануло так, что Джо чуть было сама не дёрнулась и не пошатнулась, как от сильнейшего подземного толчка. Сердце, казалось, отбивало дикую чечётку, где только можно и невозможно, размножившись хаотичной вибрацией-дрожью во всём теле – в висках, глазных яблоках, гландах и даже в пятках.
И, конечно же, как раз в эту самую секунду, Гаррету приспичило вставить свои бесценные пять центов.
– Джо, дорогая! Позволь тебе представить моего старейшего по колледжу приятеля, легендарного и не менее великого Дика Тандера. А в миру, господина Ричарда Дункана Баумана.
Нет-нет-нет! Вот ЭТО была последняя искра, завершившая всю эпопею данного "кордебалета".
– Дик… – в глазах до сих пор всё плыло или, скорее, плавилось, растекаясь или лопаясь пульсирующими пятнами разрывающейся на дрожащие пазлы реальности, пока девушка медленно (невообразимо медленно!), как во сне, оборачивалась вокруг своей оси и… В окутавшем её саване пылающей преисподней то ли своего, то ли тела за её спиной. – А это та самая моя любимая и единственная малышка Джо! Джоанна Слоун, правая рука и незаменимый…
– Ты!.. ТЫ! – она не узнала своего голоса. Похоже, она даже не поняла, что это говорила именно она, вернее, выдавливала из себя каждое дрожащее слово, впервые не соображая, что делает, что произносит и… чего хочет! До смерти! До умопомрачения, до полнейшего помешательства рассудка!..
А самое худшее! Это лицо! ЕГО ЛИЦО! Наконец-то прорвавшееся сквозь пелену сжигающего ко всем чертям глаза адреналина, вместе с недавними
Это не могло быть правдой! Она определённо спит или каким-то образом успела хлопнуться в обморок, не заметив этого. Так ведь тоже бывает?
Но он всё-таки это сделал! Его удивление оказалось не менее масштабным, чем у неё. Разве что без примеси кроющего негодования с не менее дичайшим желанием кого-нибудь убить (и лучше всего того, кто стоял напротив, ЛИЦОМ К ЛИЦУ!). Округлившийся рот (да, чертовы усы скрыть этого не сумели!), расширенные до предела глаза, разгладившийся высокий лоб… Сколько, оказывается, надо до ничтожности малого, чтобы всё вспомнить. Вернее, вспомнить этот образ, его круто изменившиеся за прошедшие двадцать лет черты. А самое главное, каким-то непостижимым образом удержаться и не вцепиться хотя бы в его раздражающую до истерики бороденку всеми пальчиками, запустив под ту длинные ноготки.
– Джоанна Слоун?.. – да-да! Он вспомнил её, за все эти считанные доли секунд. Будто до него впервые снизошло долгожданное озарение со значением произнесённого им имени, которое он, возможно, слышал от Гаррета не один раз и не первый год! – Малышка-инфанта Иоанна?
– Да как ты… ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! – окружающего мира больше не существовало. Исчезло всё, все и вся, включая то ли икнувшего, то ли ойкнувшего за спиной Гаррета Парчера. Причём в тот самый незримый момент, когда бледная кисть правой руки девушки взметнулась белым крылышком в воздухе и… отпечаталась звонким хлопком на левой части этого ТРЕКЛЯТОГО ЛИЦА!
– НИКОГДА! – она даже не почувствовала поначалу боли на сжавшейся в кулачок ладошке, смявшей щемящий отпечаток удара в новом угрожающем жесте. И Рика всё же дёрнуло слегка головой в сторону. Правда, ненадолго. Похоже, он тоже ничего не почувствовал… По крайней мере, пока ничего.
Его недоуменный и ещё более шокированный взгляд вернулся к её глазам и указательному пальчику, нацеленному прямо в его лепной давидов нос*.
– Никогда больше! НЕ СМЕЙ! ТАК! МЕНЯ! НАЗЫВАТЬ! – наверное, тихо стало даже за пределами этих стен. Нереально тихо. Теперь было можно с лёгкостью расслышать, как у кого-то урчит в животе в другом конце зала.
Но она всё равно ни черта не видела и не слышала, что творилось вокруг. Совершенно ничего и никого, кроме этого… этого… Этого охреневшего в край бородатого ублюдка, который ворвался в её тихую и когда-то столь идеальную жизнь с таким видом, будто он просто выходил куда-то на пять минут покурить, и всего-то!
Последний рывок, скорее на подсознательном уровне. А может сработал очень-очень старый, отложившийся в недосягаемых глубинах спящих желаний, рефлекторный порыв? Она сама не поняла, как это сделала или, что заставило её это сделать – резко повернуться к барной стойке, не замечая в упор ошалевших лиц Гаррета, бармена и как минимум с дюжины ближайших свидетелей. Рука схватила высокую бутылку того самого Мартини-Спирит с тёмно-бирюзовой столешницы, практически не задев локтя Парчера. Сколько секунд? Две-три, а может намного меньше?