Любовь-война
Шрифт:
– Ну да, наверное, - соглашаюсь я, наблюдая за его длинными красивыми пальцами. – Помню, у меня такое было, когда я в своей первой стрелке победила. Я потом весь вечер как на иголках была, никак успокоиться не получалось.
– Вот-вот, у меня то же самое, - усмехается Шульц. – Тут и воздух еще такой… Блин, слишком чистый, что ли. Я-то привык выхлопными газами дышать.
Не могу сдержать легкой улыбки и вновь вскидываю взгляд на парня. Впервые за много-много лет мы с ним разговариваем без издевок, криков и оскорблений.
– Как боевые ранения? Не сильно болят? – интересуюсь я, намекая на следы моего гнева на его лице.
– Нет, мне даже понравилось быть раненным, - улыбается Шульц. – Сразу столько сочувствия от окружающих.
– Особенно от Морозовой, - хмыкаю я.
Блин! Зачем я это ляпнула?! Теперь он подумает, что я ревную! Язык мой – враг мой!
– Точно, - кивает Шульц, не придав моей реплике особого значения. По крайней мере, внешне. – У девчонок это, видимо, в крови. Ну, в смысле утешать, жалеть, ухаживать… Не у всех, конечно, - он кидает выразительный взгляд на меня. – Но у Карины точно.
Ну-ну. А еще навязываться, докучать, вешаться на шею.
– Ага, прямо не девушка, а набор выдающихся качеств, - ерничаю я.
Боже, Крис, да заткнись ты! Палишься же! Прямо страшно палишься!
– В каком плане? – Андрей вопросительно приподнимает бровь.
– Да во всех, - мой словесный понос уже не остановить. – И в моральном, и в физическом.
– Ты про ее грудь? – Шульц начинает ржать.
Смотрите-ка, какой догадливый мальчик.
– Нет, это ты про грудь, я про рост, - осаждаю его с улыбкой.
– Я так и подумал, - иронично бросает он, ни разу мне не поверив. – Расслабься, Крис, я уже перерос этот этап.
– Какой такой этап?
– Когда симпатия к девушке прямо пропорциональна размеру ее бюста.
Интересно, брешет? Или ему реально плевать на ее шикарные сиськи?
– Да? И на каком этапе ты сейчас?
– Когда симпатия к девушке обратно пропорциональна уровню ее адекватности, - играя бровями, заявляет Шульц.
Мне почудилось? Или он на меня намекает? Ведь мое поведение вчера трудно назвать адекватным.
– Сочувствую, - ухмыляюсь я. – Такая симпатия обречена на безответность.
– Кто знает, кто знает, - Андрей делает еще один малюсенький шаг, и наши плечи легонько касаются друг друга. – Ты вот уже один раз говорила «никогда», а в итоге…
– Не начинай! – обрубаю я, чувствуя, что мы ступаем на скользкую дорожку.
– Трусиха, - он поворачивается ко мне и мягко касается моих волос. Просто кладет ладонь на голову, но от этого его движения все внутри меня начинает трепыхать и вибрировать. – Где-то такая смелая, а где-то так боишься.
– Я не боюсь, просто не хочу наступать на одни и те же грабли! – отвечаю я, слегка от
– Поверь, Крис, на этих граблях мы еще не стояли, - смеется Шульц, опуская руку. – Ладно, живи пока, раз очкуешь.
Он пару раз легонько хлопает ладонью по дереву, а затем с усмешкой выдает:
– Слышала, что Гуляев с Верой теперь пара?
– Слышала, офигела, Вере посочувствовала, - издеваюсь я.
– Почему?
– Ну как… Это же Гуляев, - хихикаю я. – Тот еще дурачелло.
– Ну да, конечно, куда простым пацанам до твоего парня… Он у тебя, наверное, идеальный? – последнее слово Андрей произносит нараспев.
– Разумеется, - повыше задрав подбородок, лгу я.
Шульц ухмыляется, несколько раз качает головой, а затем направляется обратно к своей палатке. На полпути он резко останавливается и, обернувшись, задорно бросает:
– Крис, а вот скажи, если твой парень такой идеальный, зачем ты вчера целовалась со мной?
– Я не целовалась! – вспыхиваю я. – Ты сам, сам…
От возмущения слова застревают в горле.
– Сам-то сам, но ты мне отвечала, не отрицай. Ты ведь как та царица Семираида, против воли из тебя любовь не выжмешь.
Он одаривает меня масляной улыбкой и, не дождавшись, моего ответа скрывается из виду.
Вот самоуверенный наглец!
Поначалу дорога в обратную сторону кажется невообразимо легкой и приятной. То ли потому, что мы спускаемся с горы, то ли потому, что идем домой, к цивилизации, которая включает в себя душ, интернет и мягкую постель.
Правда в середине пути мое настроение опять портит выскочка Морозова, которая споткнулась о камень и подвернула ногу. Зуб даю, она это специально сделала, потому что в итоге парни из ее класса вызвались нести ее рюкзак, а Шульц, в которого эта прилипала вцепилась мертвой хваткой, был вынужден поддерживать ее, хромающую и охающую, вплоть до самой автобусной остановки.
Ну почему она такая приставучая? Прям видно же, как она Андрею свое общество навязывает! Мы вот преспокойно шли вчетвером: я, Шульц, Вера и Гуляев. Болтали о том о сем, непринужденно так, весело. И тут эта принцесса своими воплями все рушит. Дескать, помогите, я упала, что-то с ногой.
Ну, к ней, естественно, все подорвались, физрук начал ее осматривать. Выяснилось, что ничего серьезного нет, обычный ушиб, но Карина решила выжать из этой ситуации по максимуму. Приволакивая ногу, подошла к Шульцу и вцепилась в его локоть. Сама! Да еще и ныть начала, мол, Андрюша, так идти больно, помоги, пожалуйста.
Честно? Я бы на месте Шульца послала ее на три буквы! Ну, потому что это манипуляция! Умелая, психологическая манипуляция. Типа она такая беспомощная, а он ее герой. Отвратительный шаблон, который женщины эксплуатируют столетиями. Когда им уже надоест?