Любовь Яровая
Шрифт:
Грозной. Тюрьму, надо приказать, чтобы ночью очистили, — всех под гребло.
Кошкин. А что? Разве это уже так нужно?
Грозной. А что ж, даром мы их кормили?..
Панова. Какой вы, товарищ Грозной, жестокий.
Грозной. У революционера, товарищ Панова, сердце должно быть стальное, а грудь железная.
Кошкин. Верно, Грозной!.. Верно, Яша! (Хлопает грудь.) О, да у тебя она… золотая, что ли? Звенит…
Грозной.
Кошкин. А ну, покажь!
Грозной. Ну, так я пошёл осматривать.
Кошкин. Да ну, Грозной, покажь, расстегнись!
Грозной. Брось, Рома, шутковать!
Кошкин. Да ну уж, не ломайся, свои!
Грозной. А, пошёл ты… Нашёл время!
Кошкин (грозно). Грозной, расстегнуться! Ну!
Грозной. Да тю на тебя…
Кошкин. Грозной, в два счёта…
Грозной (выхватывает револьвер). Ну? что за шутки!
Кошкин (в руках револьвер). Именем революции! Револьвер на стол!
Грозной кладёт револьвер на стол.
Что в карманах — тоже на стол!
Грозной выкладывает из кармана золотые вещи.
Ах ты… бандит! Махна! Марш на коридор!
Грозной в сопровождении Кошкина выходит в коридор. Вопль Грозного: «Рома, прости!» Голос Кошкина: «К стенке!» Выстрел.
Входит Кошкин. Пауза.
(Продолжая диктовать.) Продолжайте… «Оставляя город в полном революционном порядке… приглашаю граждан…».
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Городская улица. Спешно заканчивается эвакуация. Под городом артиллерийская стрельба сменяется ружейной и пулемётной. В угловом доме, занятом революционными учреждениями, раскрыты все окна и двери. Дунька торопливо заканчивает погрузку вещей на телегу. Сцена пуста. Носильщик проходит к возу.
Дунька. Подожди, говорю, сатана! Сюды ещё можно кушнеточку вкласть. Трюмо ложи сверху. Чемайдан становь сбоку. Ну, езжай, да скорей! Ой, господи ж! (Забрала вещи, ушла.)
Входит Чир.
Чир. Так,
Вышел Швандя, оглядывается.
Швандя. Даёшь!
Проносят ящики с оружием. Входит Кошкин.
Кошкин (чем-то сильно взволнован, но скрывает это). Швандя!
Швандя. Есть, товарищ пред!
Кошкин. За Любой Яровой послал?
Швандя. Сам слетал. Сейчас здесь будет. Товарищ Роман, что же это? Бой под городом. Значит, Жегловский мост не взорван?
Кошкин. Значит.
Швандя. И Вихорь с ребятами не вернулись.
Кошкин. Не вернулись… Надо вернуть.
Швандя. Эх, надо было меня с Вихорем отправить.
Кошкин. А может, надо было Вихоря с Грозным отправить.
Швандя. Иду выручать! (Метнулся.)
Кошкин. Стой! Не сметь с поста отлучаться! Как у тебя, всё сделано?
Швандя. Последние ящики ребята уносят.
Кошкин. Кончай скорей, да сам уноси ноги, а то зашьёшься.
Швандя. Нет уж, это вы обратно. Вы сами, товарищ пред, лучше поскорей отсюда — ведь вас здесь всякий хлопец знает…(Проходящим рабочим.) Даёшь… (Скрылся.)
Входит Елисатов.
Кошкин. Товарищ Елисатов, езжайте в автомобиле.
Елисатов. Нет, езжайте вы, дорогой Роман, пора!
Кошкин. Я уйду последним.
Елисатов. Нет уж, лучше я. Вы слишком нужны революции. Я же буду направлять эвакуацию до последнего момента.
Кошкин. А вы знаете, где последний момент? Делайте, что я говорю. Только отдайте расклеить вот это, напечатанное, и езжайте на вокзал.
Елисатов ушёл. Входит Яровая.
Любовь. Товарищ Роман, что же вы не уходите? Выходы из города заняты.
Кошкин. Ничего, выйдем.
Любовь. Но вас могут схватить!
Кошкин. Меня-то едва ли, а вот Вихоря, Мазухина, Хруща и всех жегловцев, кажется, схватили.
Любовь. Ай! Что же делать?
Кошкин. Вопрос правильный. За этим и вас позвал. Нужно разузнать точно. Если схвачены, при каких обстоятельствах и где они? Поручаю вам.