Любовь зла (фрагмент)

Фармер Филип Хосе

– -Я-то думала, что ты любишь меня!
– - закричала она.

Он, не в состоянии ничего ответить, молча взирал на нее -- в голове не было ни одной мысли. Девушка круто развернулась и выбежала из комнаты. Он услышал ее громкий плач и прихожей. Не в силах этого перенести, он вскочил с кровати и побежал за ней. Хотя квартира и считалась звуконепроницаемой,

мало ли, а вдруг кто-нибудь услышит ее вопли?

Но дело было не только в этом; она затронула в нем нечто, чему он еще и сам не мог найти названия.

Остановившись в дверях, он, глядя на ее скорбную фигуру, тщетно искал слова. Но он не знал, не умел, не представлял себе, что нужно говорить и делать, когда перед тобой плачет женщина, а не гайка.

Наконец он решился, робко подсел к ней и тронул ее за плечо -такое мягкое и нежное.

– -Жанет...

Она обернулась, порывисто уткнулась ему в грудь и, всхлипывая, заговорила:

– -Мне показалось что ты меня совсем не любишь. А для меня это непереносимо. Я просто умру без любви.

– -Ну, Жанет, я... Я вовсе не это хотел сказать... я не...

Он замолчал. У него не хватало смелости, чтобы признаться ей в любви. Никогда, ни одной женщине он не говорил ничего подобного (любовь к Мэри была лишь "супружеским долгом", и признания были лишь частью предписанного ритуала). И ни одна женщина тоже не говорила ему никогда ничего подобного. И вдруг эта девушка с далекой планеты, по сути, только получеловек, отдает ему в дар всю себя -- и душу, и тело. С ума сойти можно!

Он тихо заговорил. Слов искать уже было не надо, так как он цитировал Статью Морального Кодекса АТ-16:

– -...все существа с сердцем, расположенным справа -- братья... Мужчины и женщины -- братья и сестры. Любовь разлита во всем... но любовь должна быть возвышенной. Мужчина и женщина должны чувствовать здоровое отвращение к животному физиологическому акту, который Космическое Сознание пока еще считает объективной необходимостью для дальнейшего эволюционного развития. ...Придет время, когда дети будут зачинаться лишь мыслью

о них. ...Мы, сигмениты, признаем сексуальные отношения лишь с одной целью: рождение детей, получение потомства...

Ба-бах! Его голова дернулась, и перед глазами поплыли радужные круги.

Это Жанет, вскочив на ноги, изо всех сил влепила ему затрещину.

Ее глаза метали молнии, она открывала и закрывала рот, словно у нее от ярости перехватило горло. Так ничего и не сказав, она повернулась и убежала в спальню. Хэл поплелся за ней. Девушка лежала ничком на кровати, снова захлебываясь от плача.

– -Жанет, ты не понимаешь...

– -Fva tuh fe fu'!*

*Какой же ты дурак! (искаж. франц.)

Когда до него дошло, что она сказала, его лицо залилось краской. Ярость ударила ему в голову: он грубо схватил ее за плечи, рывком поднял, развернул лицом к себе и вдруг сказал:

– -Но я же люблю тебя, Жанет. Очень люблю.

Эти, казалось бы, обычные слова сейчас прозвучали для него самого как-то непривычно: то, что она называла любовью, было для него абсолютно чуждым или забытым... как это лучше сказать-то?
– - заржавленным, нуждающимся в полировке? Он держал в своих объятиях создание, чья природа, инстинкты, образование -- все вертелось вокруг одного ядра: любви.

А он-то думал, что этой ночью он уже выплакал все свои слезы! Но сейчас, забыв о своем решении не рассказывать о своих приключениях, по мере того, как он шаг за шагом описывал ей все ночные события, слезы снова заструились по его щекам. Оказывается, что за тридцать лет их накопилось у него столько, что еще не скоро он сможет выплакать их все.

Жанет тоже плакала и горько каялась в том, что рассердилась на него, и обещала, что больше никогда-никогда... А он говорил ей, что теперь все в порядке. И они целовались снова и снова, пока, как два ребенка, лишившиеся сил после бурной ссоры и не менее бурного примирения, незаметно для себя уснули.

(окончание следует)