Любовная пытка
Шрифт:
— Прошу тебя, — шептал он, зарывшись лицом в ее волосы. — Пойдем ко мне.
Хэлен положила свои ладони на плечи Николаса и, поднявшись на цыпочки, нежно коснулась губами его губ. Потом вздохнула и прошептала:
— Пойдем.
12
Их любовь была безмолвной, но страстной, необузданной и нежной.
Идеальное завершение идеального дня.
Затем Хэлен уютно устроилась в объятиях Николаса: голова ее покоилась у него на груди, рукой она ласкала его бедро. Девушка приподнялась на локте и легонько поцеловала впадинку на
— В моей жизни, — сказала Хэлен, — было несколько удивительных Дней Благодарения. Но этот самый лучший.
Его рука нежно ласкала ее щеку, теплое дыхание шевелило волосы.
— Для меня этот праздник тоже самый лучший, — прошептал Ник минуту спустя.
— Это мой любимый праздник, — продолжала девушка. — Я любила это незабываемое ощущение любви, неповторимое чувство единения. Я чувствовала это с детства. Неважно, где мы были — в Мехико, в Ливане или в Испании, — мои родители всегда отмечали этот день. Каждый год он получался разным, но суть его всегда оставалась все той же.
— Для меня он всегда был одинаковым, — как-то сердито пробормотал Николас.
Хэлен почувствовала его напряжение, подняла голову и заглянула ему в глаза.
— Расскажи, — тихо попросила она.
Николас покачал головой.
— Теперь это не имеет значения.
Девушка уткнулась подбородком в его грудь и погладила рукой по голове.
— Имеет, Ник, имеет.
Ковбой сжал губы, глядя на Хэлен из-под полуприкрытых век. Его лицо внезапно стало строгим и холодным.
Девушка чувствовала, что в нем происходит внутренняя борьба. Наконец он вздохнул и покрепче обнял Хэлен.
— Ты хочешь знать, как я отмечал День Благодарения в детстве?
— Да, — девушка потерлась щекой о жесткую поросль на его груди.
— Мы жили бедно. Все, что оставалось у моей матери от платы за квартиру, она тратила на еду, надеясь, что мой чертов старик пришлет что-нибудь, чтобы можно было отложить на праздник. А он не присылал. Матери приходилось экономить буквально на всем, отказывать себе ради меня и Лиззи. Праздничный стол был у нас более чем скромным. Иногда индейка или цыпленок, а однажды мы ели оленину, которой нас угостила соседка. И каждый раз мы ждали и надеялись, что придет отец. Он всегда обещал прийти. — Николас прикрыл глаза рукой. — Я выбегал на дорогу посмотреть, не идет ли он, привык стоять там, высматривая его, ожидая. Ожидая его, понимаешь? Рассчитывая на него. — Голос Николаса стал яростным. — И в конце концов мне приходилось возвращаться домой одному. Мама и Лиззи стояли на крыльце и тоже ждали с надеждой и печалью в глазах. Мать лишь качала головой, но ничего не говорила. Она никогда ничего не говорила. — Голос Николаса сорвался, его пальцы сжимались и разжимались. Он сел, обхватил руками колени и опустил на них голову.
Девушка нежно коснулась колена Николаса и провела рукой по коже, заросшей жесткими волосками, растирая напряженные мышцы. Ковбой медленно поднял голову и задумчиво посмотрел в залитое лунным светом окно, любуясь тихо падающим снегом. Хэлен прижалась головой к коленям Ника, обняла их и почувствовала дрожь его тела. Перед ее мысленным взором одна за другой проносились картинки: лица, полные надежды и ожидания, сменяющихся разочарованием и покорностью.
— Я не хочу причинить
— Я знаю, — успокоила его Хэлен, лаская и целуя. — Ты не сделаешь этого. Я верю в тебя, Ник. Я люблю тебя.
Ковбой повернулся и взглянул на нее. Девушка нежно провела пальцами по его щеке. Николас поймал ее руку и прижался губами к ладони.
— Я хочу тебя, — прошептала Хэлен, прижимаясь к нему.
Николас откинулся назад и притянул девушку к себе.
— Я тоже хочу тебя, — отозвался он.
Они любили друг друга снова и снова. Хэлен наслаждалась каждой секундой этой восхитительной ночи: его поцелуями, полными страстного желания, трепетной дрожью его пальцев, ласкающих ее разгоряченную плоть, тяжелыми и сильными толчками его тела.
А потом, когда уставшие, но умиротворенные, они лежали, сжимая друг друга в объятиях, Хэлен тихо прошептала последнюю благодарственную молитву этому дню.
Когда Хэлен проснулась, было еще темно. Девушка немного полежала, стараясь понять, где она находится. Потом уловила какое-то шуршание.
— Ник?
— Ш-ш! Спи.
— Но уже… — девушка посмотрела на светящийся циферблат часов, — больше пяти. Сейчас придет Брайан. И Дотти…
— Я сам все сделаю.
— Но твое колено…
— Оно уже не болит. Не могу же я вечно валяться в постели. Нужно и поработать.
— Но…
— Никаких «но», Хэлен. Я не буду сидеть без дела!
Николас застегнул рубашку, заправил ее в джинсы, потом подошел к девушке и быстро чмокнул в лоб.
— Я все смогу, если захочу, — тихо сказал он и повернулся к двери.
Хэлен спрыгнула с кровати.
— Я иду с тобой.
— Но…
Она улыбнулась и покачала головой.
— Никаких «но», Ник! — Это был единственный способ присмотреть за ним.
Девушке не потребовалось много времени, чтобы понять, что Николас слишком рано встал с постели. Она наблюдала за тем, как он, прихрамывая, помогал Брайану загружать тюки в прицеп, и едва удерживалась, чтобы не отругать его за упрямство: Хэлен не хотела упрекать Ника перед Брайаном и Дотти. Черт бы побрал этого упрямого ковбоя, думала она, его ноге нужен покой!
К тому времени, когда они закончили кормить скот, Николае очень устал, поэтому девушка без особых усилий выудила у него обещание остаток дня провести в постели.
— Ты можешь почитать Сью или поиграть с Дотти в шахматы, пока мы с Пэтси будем в городе.
— Ты можешь почитать книгу о лошадях, — вставила Дотти.
Не так давно девочка нашла несколько книг Юлиуса о коннозаводстве и проводила целые часы, погрузившись в их изучение.
Хэлен улыбнулась:
— Неплохая идея, — сказала она. — Ну, мы поехали. Увидимся за обедом.
По дороге в город Пэтси едва ли сказала пару слов. Однако Хэлен понимала, что сдержанность девочки, ее спокойная манера вести себя, осторожность и отсутствие энтузиазма — всего лишь средства защиты. Пэтси была уже достаточно взрослой, чтобы познать и разочарование, и потерю любимого человека, и страх перед завтрашним днем. Хэлен так хотела оградить девочку от этого страха, неуверенности, научить ее надеяться на лучшее, верить в будущее, верить людям.