Любовная пытка
Шрифт:
— Я не хочу оставлять девочек здесь в ожидании какого-то невероятного случая… — Его голос срывался. — Это несправедливо.
— А так — справедливо?! — У девушки задрожали губы.
— В жизни всегда есть место несправедливости!
— Нет, — твердо произнесла она. — Нет. Это не повод сдаваться. Давай откровенно, Ник. Ты можешь сколько угодно говорить о том, что я не приспособлена к этой жизни. Ты можешь без конца бредить о каких-то «возможностях образования». Ты говоришь, что заботишься
Она права. Она абсолютно права.
Николас знал, что Хэлен не купится на его альтруистические доводы. Но, черт возьми, думал ковбой, неся свои вещи обратно в сторожку, лучше сейчас немного боли, обиды и гнева, чем потом всю жизнь мучиться от разочарований, неоправданных ожиданий, несбывшихся надежд.
И если он не уйдет сейчас, то в будущем их ждет именно это.
Лэнджу было необходимо пространство. Широкое открытое пространство. Ни стен. Ни оград. Ни обязательств. Ни требований.
Он чувствовал давление, накапливающееся неделями. Николас прекрасно понимал, что происходит, чувствовал, что его затягивает паутина семейной жизни. Первоначальное инстинктивное сопротивление было сломлено. Он пустил все на самотек, прекратил борьбу, сдался.
А не должен был.
Он околдован милыми улыбками, светом больших голубых глаз, нежными прикосновениями. Ковбой совершенно забыл трезвый расчет, который защищал его надежной броней. Он рискнул и поверил…
До сегодняшнего дня.
Николас выводил трактор в поле, изо всех сил стараясь думать только о работе, но, помимо его воли, мысли упорно возвращались к Хэлен и девочкам. Лэндж посмотрел на дом и увидел их там, стоящих на крыльце.
Странно, но, глядя на Хэлен и своих племянниц, улыбающихся и машущих ему руками, Николас видел свою мать и Лиззи, ожидающих его с надеждой на лицах, которая всегда сменялась болью и печалью. Подростком он ненавидел отца, когда видел уходящую надежду в глазах своих близких. В эти мгновения он был беспомощен. Но все изменилось.
Теперь Хэлен и девочки смотрели на него с тем же выражением. Николас видел, как надежда в их глазах сменяется разочарованием, потому что он не мог дать им то, на что они имели полное право.
И тяжесть того, что он сын Лесса Лэнджа, давила на него. Николас боролся с этим что есть сил. Прошлой ночью он любил Хэлен с безрассудством, которое, Николас надеялся, прогонит прочь все его сомнения и страхи. Остаток ночи он провел, крепко обнимая девушку и думая, что у них все получится.
Но утром… утром ему пришлось взглянуть правде в глаза.
Если он женится на Хэлен и девочки останутся здесь, это приведет к новой боли, к новой потере. Разочарования детства крепко держали
Так не лучше ли уйти?
Господи, какая она дура!
Наивная, слепая дура. Идиотка. Даже у принцесс в сказках было больше здравого смысла. Даже у коров, заблудившихся в зарослях, было больше мозгов, чем у нее.
В полной темноте Хэлен села на кровати, обхватила руками колени и уткнулась в них пылавшим, залитым слезами лицом. Девушка чувствовала такой холод внутри, что больше, думала она, ей не согреться.
«Я никогда не женюсь», — сказал ей Николас двенадцать лет назад. Он повторил то же самое, когда они ехали в Денвер. Почему она не прислушалась к его словам? Почему она пропустила их мимо ушей? Она была так самонадеянна, решив, что сможет изменить его, заставить его поверить в семью, в любовь.
Какая же она дура!
Но, спорила с собой Хэлен, он занимался с ней любовью с такой нежностью, с такой страстью…
А теперь? Он ушел, перечеркнул все, что было.
Почему? Господи, почему?
Да потому, что Ник боялся. Сначала девушка бросила это обвинение в порыве гнева. Она не была уверена. Но постепенно Хэлен убеждалась в своей правоте: ковбой боялся. Теперь она знала, что иногда слов и действий недостаточно, что недостаточно даже любви. Она сделала все, что смогла. Последнее слово осталось за ним. Ник должен сам сделать свой выбор.
— У меня к тебе просьба, — сказала Хэлен в спину Николаса.
Он слышал, как она вошла в конюшню, но не поднял глаз, продолжая чистить Доджера.
Ковбой не видел ее с прошлого вечера. Он медленно обернулся. Хэлен выглядела бледной, но спокойной; ее волосы были стянуты на затылке в небольшой пучок, губы стали почти бесцветными, бескровными.
Настоящая библиотекарша, подумал он. Пристойная и степенная.
Ковбой вспомнил ее страсть, необузданность, когда они занимались любовью. Кто бы мог подумать, что?.. Николас усилием воли отогнал прочь эти мысли и осторожно спросил:
— Какая просьба?
— До Рождества осталась всего неделя. Я хочу, чтобы ты до праздника ничего не предпринимал — не говорил с Фрэнком и не рассказывал девочкам.
— Я…
— Николас, я прошу об одолжении. Девочки так ждут Рождества. Строят планы. Этот год был слишком тяжел для них. А сейчас они счастливы, и я не хочу, чтобы все сразу переменилось. — Большие голубые глаза умоляли его.
— Я тоже не хочу причинять им боль, черт возьми! Я не хочу сделать своих племянниц несчастными.