Любовница бури
Шрифт:
– Ты не боишься, что я нападу на тебя с этим? – прямо поинтересовалась Поль.
– А ты не боишься, что я владею вещами пострашнее чтения мыслей? – вопросом на вопрос парировал он, и Поль с насмешкой подумала о том, что когда-то слышала, что подобная привычка в обществе почему-то считается привилегией евреев. Но о его происхождении и причинах попадания в нацистскую армию она предпочитала больше не спрашивать.
Слишком легко было вывести мужчину из себя, а значит, снова отправиться на изнурительную работу на заводе, вместо того, чтобы еще немного времени
– Ты странно держишь вилку, - отметил Монстр, все-таки с любопытством поглядывая в сторону Поль, почти расправившейся с армейской тушенкой, - у тебя сломана рука?
Поль чуть не подавилась порцией, которую набила в рот.
– Я… - она растерялась, - я так научилась. В Алжире мы вообще ели руками… да и… - и попыталась пошутить, - мне и так нормально, зачем переучиваться? Не с королевскими же особами мне разделять пищу.
Рихард странно усмехнулся и вроде бы даже слегка помрачнел. Поль решила, что ему неприятно отсутствие у нее хоть каких-то манер, но ничего с этим не могла поделать. Она все-таки не планировала ему угождать.
– Для себя, - глухо сказал ее тюремщик и добавил как-то грустно, - война же скоро закончится. И нужно будет жить дальше.
– Если я доживу до этого момента, неправильное обращение со столовыми приборами – последнее, что будет меня заботить, - рассудила Поль, стараясь скрыть нахлынувшую на нее тревогу. Он сказал – скоро? Значит, пока она заперта здесь, немцы побеждают? Или думают, что побеждают? Что вообще происходит в мире, за пределами Гюрса?
Кэтрин обещала в ближайшее время наладить контакт с сопротивлением, кажется, ей даже удалось найти какого-то связного из ближайшего городка, который тоже был привлечен к работе на заводе, но пока не решался подвергнуть риску себя и свою семью. Поль была уверена, что в результате селянин сломается – Кэтти умела убеждать лучше любого гестапо, используя всю мощь своего природного обаяния. Но до этого момента придется жить в мучительном неведении.
Спрашивать об этом самого Шварца было бесполезно, он всегда четко давал девушке понять, когда темы разговоров становились запретными. Все-таки не стоит забывать о том, что он – один из ее тюремщиков, а она всего лишь заключенная и явно не тот человек, с которым можно поделиться конфиденциальной и, вероятно, стратегически важной информацией.
– А что будет тебя заботить? – полюбопытствовал Монстр. Поль поставила на пол опустевшую банку из-под тушенки и проверила, надежно ли спрятано остальное содержание пайка в складках ее тюремной робы.
– Не знаю, - поделилась девушка честно, - я вообще не знаю, доживу ли до этого.
– Доживешь, - тихо пообещал мужчина и напомнил, - я не позволю им что-то сделать с тобой. И… не только я, - он осознал, что сказал лишнего и залился краской, отвернулся к стене и сделал вид, что заинтересован чем-то в глухой кирпичной
Поль, немного изучившая за время их странных встреч повадки Шварца, догадывалась, что сейчас на его лице написана вся гамма эмоций, бушующих у него внутри, а он благоразумно предпочел не демонстрировать их заключенной.
Теперь она мучительно думала о полученной информации и пока не готова была для себя решить, что делать ей с этим знанием. Значит, есть еще кто-то, кто знает о ее талантах. Другой тюремщик? Или… кто-то стоящий выше по армейской иерархии нацистов? Но почему тогда она все еще в общем бараке, а не в какой-нибудь подпольной лаборатории в Альпах? Или операция по поиску одаренных особыми способностями людей настолько секретна, что в нее не могут посвятить даже командование лагеря? Задавать эти вопросы было бессмысленно, но можно было попробовать подойти издалека.
Поль тщательно подбирала слова. Она могла попробовать коснуться разума Монстра, но знала, что это может повлечь за собой очень опасные последствия в виде очередной вспышки его плохо контролируемого гнева. И она рискует лишиться их редких свиданий, расположения и дополнительной еды.
– И… как ты собираешься им помешать, если меня, например, решат казнить? – наконец-то нашлась девушка. Вроде бы вопрос был относительно нейтральным, а заодно мог потешить самолюбие ее тюремщика, любившего напоминать о своей исключительности и непостижимой силе.
– Я выпотрошу каждого из них, - резко сказал Рихард и обернулся к ней, с горящими от гнева, обращенного, к счастью, не к арестантке, глазами, - потому что жалкая кучка тупых вояк не стоит жизни избранной.
Поль вздрогнула, потому что это слово всегда резало ее слух. Девушке дико было связывать его с собой, оборванкой с края света, которая даже вилку нормально держать не умела.
– Но… - робко начала она, - я же отказываюсь перейти на твою сторону. Мои способности бесполезны. Проще избавиться от меня, чтобы они не достались врагу.
И зачем только она все это сказала и подала ему такую замечательную идею?
Но помимо того, что Шварц был ужасно вспыльчив, он еще и был непрошибаемо упрямым человеком. Более упертых людей Поль в своей жизни еще не встречала. Даже отчаянные спорщики Кэтрин и Паскаль умели идти на компромиссы и признавать, что могли допускать ошибки. Шварц– нет. И его воистину маниакальная упертость иногда пугала до дрожи в коленях. К счастью для Поль, на данный момент, в его голове засела идея, пока не угрожающая ее жизни и сомнительному благополучию.
– Я верю, что однажды ты одумаешься и перейдешь на мою сторону, - заявил он и поправил себя, - на нашу сторону. Захочешь учиться, познать скрытую в тебе мощь…
– А если я обману тебя? – Поль не могла остановить слова, вырывавшиеся наружу, хотя и прекрасно понимала, что практически каждым из них может случайно взорвать давно заложенную в их отношениях бомбу замедленного действия, - если прикинусь согласной, а завладев могуществом, убью тебя и твоих… сообщников?
Монстр усмехнулся.