Любовница Леонарда

Песиголовец Виктор Иванович

— Два-три мешка? Всего-то? — беззаботно улыбнулась девушка. — Да будет вам мука! Я скажу батьке, и он даст соответствующее указание старшему мельнику. Вы же знаете, батька школе никогда не отказывает.

— Ну да, конечно! — обрадовался директор. И, расчувствованно погладив Архелии руку выше локтя, с пиететом в голосе прибавил: — Спасибо тебе, Лия! Дай Бог, чтобы ты всегда жила в счастье и радости! И отцу твоему не хворать и проблем ни в чем не знать!

Простившись, Котофеич засеменил дальше. А девушка достала из кармана мобильный телефон,

чтобы позвонить Павлу и передать ему просьбу директора школы. Но в последний момент передумала: вдруг отец сейчас занят — проводит наряд или беседует с кем-нибудь из своих оптовых покупателей? Лучше сказать ему о муке вечером, когда он точно будет свободным.

На пороге магазина Архелия встретила почтальоншу.

— Ну, что там твой батька? — спросила она вместо приветствия.

— Не спрашивай! — вздохнула девушка. — Он как белены объелся!

Марфуша хитровато прищурила глаз:

— Удостоверилась, что люди не брешут насчет Сысоевой?

— Удостоверилась…

— Ты держи с ней ухо востро! — предупредила почтальонша. — Она баба битая, обдерет твоего батьку, как липку! Вот увидишь, еще потащит его расписываться, чтобы стать в вашем доме полноправной хозяйкой. А потом начнет разные подарки для себя выпрашивать да добро потихоньку к своим рукам прибирать.

— А что я могу сделать? — развела руками Архелия. — Разве батька меня послушает? Говорю ж тебе: он будто белены объелся! Сказал мне, что полюбил Раиску и хочет на ней жениться…

Марфуша грустно покачала головой и посоветовала:

— Добивайся, чтобы хоть что-то из вашего большого хозяйства перешло к тебе! Юридически!

— Я что, должна стать совладельцем фермерского хозяйства? — удивилась девушка. — Но разве это возможно?

Почтальонша возбужденно хлопнула себя руками по бокам и воскликнула:

— Конечно! Ведь половина всего, что у вас есть, по закону принадлежало твоей матери. Теперь, когда она умерла, одна часть ее имущества должна отойти Пашке, а другая, точно такая же, — тебе! Вы — равноправные наследники. Уразумела?

— Да, уразумела, — пожала плечами Архелия. — Но не буду же я с батькой судиться! И потом какое я имею отношение к фермерскому хозяйству? Это ведь он его организовал и сделал таким, каким оно есть сейчас.

— Дура ты, Лия! — вздохнула Марфуша. — Тебе, когда исполнится восемнадцать?

— Меньше, чем через неделю…

— Вот когда исполнится, так сразу и займись оформлением материного наследства. Съезди в район к юристу, проконсультируйся. И не теряй время!

— Да нет, не буду я этим заниматься! — замахала руками девушка. — Батька ведь страшно обидится, поднимет скандал.

— Ну, смотри! — почтальонша ткнула в плечо Архелии пальцем с огрубевшей, потрескавшейся кожей. И, уже спускаясь с крыльца магазина на тротуар, назидательно прибавила: — Как бы ты потом не пожалела! Ведь чем больше у Пашки добра, тем больше его Райке достанется. А тебе, может случиться, вообще ничего не обломится…

Отец

появился дома намного позже обычного. В приподнятом настроении, немного взбудораженный, какой-то суетливый. Зашел в свою комнату, переоделся и, что-то напевая себе под нос, пошлепал в ванную. Там наспех умылся и, войдя затем в кухню, скомандовал:

— Давай жрать, дочка! Что там у тебя сегодня?

Девушка поставила на стол тарелку с гороховым супом, отрезала ломоть хлеба.

— Садись!

— А что есть кроме супа? — поинтересовался Павло, принимаясь за еду.

— Вермишель и котлеты! — бросила Архелия, доставая из холодильника графин со взваром. — И квашеную капусту сейчас подам.

— Молодец ты у меня! — похвалил отец. — И еду поспеваешь готовить, и дом в порядке держишь, и с живностью хорошо управляешься. Небось, устаешь? Устаешь ведь, так? Ну, ничего, ничего! Скоро у тебя будет помощница. Райка, она баба сельская, ее ничему учить не надо. Будете вдвоем домашние дела делать.

— Что это ты сегодня припозднился? — спросила девушка, пропуская слова Павла мимо ушей — не хотелось ей говорить о грядущем переселении этой халявы Сысоевой в их дом.

— Да так, — устало пожал плечами отец. — В район вот ездил. По делам. И кое-что купил попутно…

Архелия в недоумении взглянула на отца:

— Кое-что?

— Да, кое-что! — загадочно ухмыльнулся он.

— Это что, секретная покупка? — она поставила перед ним тарелку с вермишелью, политой коричневой подливкой.

— Ладно уж, — засмеялся Павло, — тебе скажу. Купил я Райке подарки. К предстоящей росписи.

— И что же ты купил?

— А вот! — он вытянул из кармана штанов сверток. — Посмотри и выскажи свое мнение.

Девушка развернула тряпицу и ахнула — в ней были два тяжелых перстня, толстое обручальное кольцо, сережки с голубыми камушками, изящный браслетик и увесистая цепочка с кулоном в форме сердца.

— Это все из золота? — чуть дрогнувшим голосом спросила Архелия.

— Ну, конечно! — подтвердил Павло. — Красивые побрякушки, а?

— Понятное дело! — задумчиво произнесла она. — Но, наверно, и денег за них пришлось отвалить целую кучу…

Отец перестал жевать, отложил вилку и потянулся к графину со взваром.

— Ой, и не говори, дочка! — с озабоченным видом молвил он, хотя девушка прекрасно видела, что ему совершенно наплевать на эти, в общем-то, лишние расходы. — Золотишко нынче в цене… Отнеси-ка все это в гостиную, сложи в материн ларчик, спрячь в шкаф и запри его на ключ. Пусть полежит до росписи.

Девушка аккуратно завернула украшения в тряпицу и пошла выполнять поручение Павла. Когда открыла шкатулку покойной матери, невольно вздрогнула от мысли, вдруг посетившей ее сознание: Господи, как же так? За всю совместную жизнь отец подарил жене только маленькие золотые сережки и один раз, кажется, покупал недорогие духи, а тут какой-то потаскухе-пройдохе решил преподнести такие царские дары?!