Любовница не по карману
Шрифт:
Нет, рубить так рубить! Так я в тот миг решила. Собрала чемодан, уложив туда лишь самые необходимые вещи. Шкатулку с драгоценностями и ключами от машины оставила на видном месте. Я понимала, что действую как в плохом фильме, но делала все, на что хватало моих сил и нервов. Слезы, жгучие, беспрерывно текущие по щекам, грозили перейти в судорожные рыдания. Но я должна была сдерживаться, чтобы мои стоны и рыдания не разбудили Григория. Я даже зубы стиснула, пытаясь держать себя в узде.
Шатаясь от слабости – колени мои подкашивались, – я вышла из квартиры, тихо захлопнув дверь, вызвала лифт и… Все остальное тоже как под наркозом. Такси, вокзал, дрожь во всем теле; электричка, станция, пронизывающий ветер пополам с дождем; стук зубов, еще одна электричка; мельканье унылых
Вот так я покончила со своей странной, полной противоречивых чувств и эмоций жизнью с Григорием и оказалась в глухой маленькой деревне, в чужом доме, где я могла наконец спокойно обдумать свое прошлое, настоящее – и подумать о будущем.
…Алик смотрел на меня как-то уж очень странно. Должно быть, он чувствовал, что я собираюсь ему солгать. А ведь я действительно хотела наплести какую-то дичь о том, что переспала с первым встречным, только бы забеременеть, чтобы у нас с Гришей был ребенок, полноценная семья.
Но я не солгала – промолчала. Алик вдруг подошел ко мне и погладил по животу. В сущности, я могла уже и родить… Срок родов приближался. У меня была договоренность в районном роддоме, где я наблюдалась. Да и соседей мы предупредили: мы с Марией договорились, что, когда у меня начнутся схватки, я позвоню ей и ее муж отвезет меня в районный центр рожать.
– Сядь, – вдруг сказал Алик, не сводя с меня глаз. – Я должен тебе что-то сказать… Важное.
– Ну, хорошо. – Я пожала плечами, мысленно надевая пуленепробиваемый прозрачный колпак, заранее защищая себя от, возможно, не слишком-то приятных для меня новостей. Почему-то я подумала, что он собирается рассказать мне о неизлечимой болезни Гриши. Не знаю, откуда у меня возникла эта мысль. – Говори.
– Я знал о вас с Федором.
Я почувствовала, что краснею. Словно Алик сказал, что видел нас с Федором голых в постели. Так стыдно стало.
– Да? И что же?.. – Я не знала, что говорить. Просто произносила какие-то слова, чтобы не затянулась эта ужасная тишина. – Это он тебе сказал?
– Нет, Федор никогда не рассказал бы… Зоя, я приехал, чтобы объяснить тебе все. Слышишь? Абсолютно все! Я должен исповедаться перед тобой. Я виноват, я очень виноват… В сущности, только я во всем и виноват.
– Ты знаешь еще какое-нибудь слово, кроме «виноват»? – холодно, еще ничего не предчувствуя, поинтересовалась я.
– Нет, – ответил он и, схватив меня за запястья, больно сжал их. – Не знаю.
20. Григорий
Ее письмо… Я до сих пор храню его. Хотя давно пора его выбросить. Конечно, она оставила меня из-за этого убийства. Вернее, она и раньше, я думаю, собиралась уйти, да только ей совесть не позволяла, и некуда было идти. У нее же ни квартиры, ни денег, ни работы. Разве что завелся на стороне кто-нибудь вроде Дениса.
Мне было так больно, что я не знал, как вообще можно жить с такой болью. Моя реакция на ее уход была странной даже для меня самого. Боль и облегчение одновременно. Словно она вскрыла нарыв. На самом деле, сколько можно было делать вид, что мы супруги? Соседи, брат с сестрой, друзья – да, но только не супруги! Мы оба страдали и не знали, как нам дальше жить, как строить отношения. Возможно, Зоя каким-то невероятным образом узнала о том, что я изменял ей с Катей. Я это вполне допускал. Да я тогда все на свете допускал, потому что понимал – произошло что-то такое, чего я не знаю и, быть может, никогда не узнаю. Возможно, Зоя устала от меня, устала успокаивать меня и делать вид, что она счастлива.
Я тогда несколько ночей подряд не спал. Ждал, что за мной придут. Думал, что труп нашли и каким-то невероятным образом вычислили квартиру, где совершилось убийство. Я был страшно благодарен Алику за то, что он нашел пулю. Если бы не нашел, если бы она застряла в голове этого парня, вот тогда-то мне точно не поздоровилось бы. А так…
Зоя ушла. Да, я был убит, разбит, разочарован, мне было плохо! И никто не знал, какая тайная мысль грела мне душу в ту пору. Моя Зоенька оказалась тем чистым цветком, каким она всегда представлялась мне. Миллионы женщин, окажись они на ее месте, ни за что не отказались бы от того уровня существования, от всего материального, что составляло в последние месяцы ее жизнь. А опыт подсказывал мне, что это значимо… Она чистый, чудесный человек, и уж если она решила меня бросить, значит, я ей действительно чем-то не подошел. Вернее, не подошел как мужчина. И убийство, которое я совершил, тут ни при чем. Просто это было своеобразным толчком, сигналом к действию. Да это и понятно! Она и так-то почти каждый вечер чуть ли не баюкала меня, успокаивала, как маленького, жалела, старалась показать мне, что мой изъян можно пережить и принять. А теперь, когда я стал убийцей, подумала она, ей и вовсе придется превратиться в няньку и находить слова, способные оправдать мой поступок. Одним словом, постепенно приходя в себя, я начал, в свою очередь, оправдывать Зою, находя в ее поступке логическое зерно. Множество таких зерен. Словом, я уже не осуждал ее, лишь переживал за нее – где она сейчас живет, как питается, кто находится рядом с ней. Я беспокоился о ней как о близком человеке.
Знаю, что и Алик тоже волновался. Он настаивал – мы должны ее найти и вернуть. Мы вообще в ответе за нее! Но я не видел причин ее возвращения, именно ее возвращения. Я-то оставался все тем же, со мной-то ничего не произошло, и я по-прежнему не нравился ни себе, ни окружавшим меня женщинам.
Не скрою, я пытался выяснить, не живет ли она у Дениса. С ним вдвоем. Человек, в свое время нанятый мною для слежки за женой, так же качественно и ловко провел свое расследование в отношении моего приятеля-ловеласа. И буквально через несколько дней после ухода Зои сыщик положил мне на стол доказательства того, что мой друг по-прежнему на высоте по мужской части и почти каждый вечер приводит к себе разных женщин. Зои среди них, к моему огромному облегчению, не было.
Быть может, я еще долго размышлял бы о причинах ухода Зои, страдал бы, анализируя каждый прожитый с нею день, если бы в нашей с Аликом жизни не появилось нечто новое, завораживающее таившейся во всем этом опасностью и необратимостью. Встряска, шок, потрясение.
В наш почтовый ящик подкинули письмо. Чистый конверт был без опознавательных знаков. Очень короткое. Предельно ясное. «Я знаю, что вы совершили».
Написано от руки, большими печатными буквами, черным фломастером.
Это я увидел в ящике письмо и принес домой. Показал Алику. Он побелел. Мы, естественно, поняли, что кто-то что-то слышал или видел. Слышал выстрел и видел, как мы ночью выносили тело из квартиры.
– Этот человек попросит денег, – сказал Алик, немного подумав. – Я знаю. Чувствую.
– Может, это кто-нибудь из соседей?
– Наверное. Кто же еще?
И точно. Буквально на следующий день появилась новая записка, вложенная в такой же белый конверт. «Завтра электричка от Савеловского. Брось пакет с пятью тыс. долларов при движении из окна на платформу ст. Некрасовская ровно в 08.06. Обратишься в милицию, расскажу им ВСЕ!»