Любовница по ошибке

Робинсон Мэгги

– Холодно! – взвизгнула Шарли. Она забыла, какой холодной бывает вода в начале лета.

– Только поначалу! Лучше окунуться сразу, чем входить постепенно. Сейчас согреешься. Ну-ка, иди ко мне. – Он заключил ее в кольцо рук и привлек к себе на грудь. Его ободряющие слова оказались бравадой – даже у него соски сморщились от холода. Он распустил ее волосы, расшвыряв шпильки.

– Новые шпильки, новые ботинки, – сказал он, отражая ее не слишком горячее, возмущение. – Новое все. Поцелуй меня, Шарли.

Как будто она могла отказаться. На какое-то время они затерялись

друг в друге, в волшебстве рук и губ, и вкус солоноватой кожи и воды был сладким как вино. Он, наконец, приподнял ее, приноравливая к себе. Она без усилий слилась с ним в единое целое, и они отдались на волю ласкающих волн. Ощущение единения с ним и абсолютной свободы было чем-то новым. Скользящие вначале ленивыми кругами, его руки, в конце концов, сжали ее бедра, и Шарлотта закрыла глаза, позволив блаженству овладеть ею. Его движения, такие легкие и все же неумолимые, подвели их обоих к ослепительному завершению. Этот день ей никогда не забыть.

– Русалка, – прошептал он, играя с ее волосами. Они плавали вокруг нее, словно атласные черные ленты. Шарлотта гадала, положил ли неоценимый Фразьер в корзинку щетку для волос, ибо она будет похожа, скорее, на Медузу, чем на русалку, когда волосы высохнут.

Она улыбнулась Бэю.

– Я должна спеть песню и околдовать тебя?

– Необязательно. Ты уже околдовала. Я ударился о камни и разбился. На мелкие осколки. Надежды нет. Возьми меня в свое царство на дне морском.

– Вот еще! – Шарлотта оттолкнулась от него и закачалась на воде. – Какой мне от тебя прок, если ты утонешь?

– Я? Утону? – Бэй решительно поплыл, размахивая руками, как ветряная мельница.

Шарлотта не собиралась отставать. Она оттолкнулась от дна и сделала серьезную попытку догнать его, подныривая под волны. Бэй позволил ей поравняться с ним, и вместе, рука об руку, они покачивались на волнах, лежа на спине, и наблюдали, как небо становится бирюзовым и лавандовым, а облака окрашиваются в серебристо-розовый цвет.

– Как красиво, – пробормотала Шарлотта.

– Русалки и потерпевшие кораблекрушение моряки не могут прожить на одной красоте. Я умираю с голоду.

– Интересно, что русалки едят? Уж точно не рыбу. Это кажется неправильным.

– Да, все равно, что каннибал, отгрызающий себе ноги. Кстати, о ногах... – Он перевернулся, схватил ее за талию и поставил. К своему удивлению, она почувствовала песок и камни.

– Как здесь мелко!

– Идеальное место, чтобы учить детей плавать. Можно без опаски заплывать довольно далеко. Я практически жил в этой бухточке, когда был мальчишкой. Мы с моим приятелем Джейми каждое лето устраивали здесь что-то вроде лагеря. Ночевали прямо под открытым небом, обуреваемые жаждой приключений. Это была, – с грустным лицом сказал он, – отличная тренировка для армии. Ни палаток, ни подушек, ни ковров.

– Слава Богу, что тебя не похитили! Твоя бабушка с ума бы сошла.

Бэй рассмеялся.

– Ты не знаешь и половины всего! Она на всякий случай поставила в конце туннеля походную кровать. Я ничего об этом не знал, дворецкий рассказал мне уже годы спустя. Либо она, либо он, либо кто-то еще

из несчастных слуг несли дежурство в пещере, чтобы присматривать за нами.

– О, как сильно она любила тебя.

– Да. Баловала ужасно, как видишь. Идем, я покажу тебе, где она пряталась.

Они побрели к берегу. Выйдя из воды, Шарлотта задрожала от холода. Бэй открыл старый сундук, вытащил толстое полотенце и подвел ее к маленькой печке. Тщательным образом обтер ее, уделяя внимание каждой впадинке и выпуклости. Шарлотта послушно стояла, недоумевая, как сможет жить без его прикосновений. Потом он завернул ее в темно-синий кашемировый халат, который был как теплое облако на коже.

Рука Шарлотты прошлась по мягким складкам.

– Бог ты мой! А что еще в том сундуке?

Бэй наклонился, по-прежнему великолепно нагой.

– Халат для меня. А тебе, полагаю, понадобится вот это. – Он бросил ей черепаховый гребень. – Кое-какая обувка для нас обоих. Всякая всячина. Я надеялся, что ты согласишься провести со мной ночь под звездами.

Шарлотта ахнула, когда увидела, что еще он достал из сундука.

– На случай нападения контрабандистов. Или Джейми. Никому не разрешается вторгаться к нам этим вечером.

Она посмотрела на пистолет, и ее желудок нервно скрутило. Последний случай, когда она видела такое оружие, был слишком свеж в ее памяти.

– По-моему, ты говорил, что контрабандистов в этих местах больше не осталось.

– Так оно и есть. Просто Фразьер, благослови его Бог, слишком мнительный. Просчитывает любые случайности. Надеюсь, Китти его угомонит. Просто удивительно, что он не засунул сюда еще и рапиру. – Бэй положил пистолет назад и натянул через голову восточный халат в разноцветную полоску, в котором выглядел безрассудным и беспутным. – Давай расчешем тебе волосы и пойдем обследовать пещеру.

Шарлотта послушно присела на складной походный стул. В этот раз складного ножа можно было не бояться. Бэй был искусен в распутывании узелков и разделении прядей. Она заподозрила, что у него большая практика в расчесывании женских волос, и почувствовала вспышку ревности. Скоро какая-нибудь другая черноволосая, голубоглазая счастливица будет его спутницей, если только он не изменит своему обычаю и не сделает ее своей женой. В «Олмаке», должно быть, целая уйма семнадцатилетних брюнеток выстроилась вдоль стен в ожидании его возвращения.

Шарлотта отогнала прочь неприятные мысли и сосредоточилась на настоящем. Небо становилось дымчато-пурпурным, а розово-оранжевые облака низко висели на горизонте. Океан поблескивал в последних лучах света, а равномерный плеск волн был таким же успокаивающим, как и скольжение щетки по ее волосам. Тело расслабленно отяжелело, но Шарлотта вспомнила, что впереди еще обследование пещеры и ужин.

Очевидно, удовлетворенный результатами, Бэй бросил щетку на старый ковер. Шарлотта видела, что когда-то ковер был очень красивым. Алые маки и пальмовые ветви образовывали сложный узор, окаймляющий полуночно-синее поле, усеянное золотыми звездами. Сейчас посредине он был сильно порван, и нитки торчали во все стороны.