Любовница
Шрифт:
На адюльтер Штерна с Ниной он махнул рукой, давняя дружба и деловое партнерство перевесили. А может, он поверил, что это любовь, которая, как известно, покрывает все, даже предательство.
В Германии Виктору даже легче было заключать сделки и искать партнёров. А главное — никто не мешал ему думать, в этом смысле одиночество оказалось идеальным условием для расширения бизнеса. Вяземский уже составлял бизнес-план и маркетинговое исследование, дочернее предприятие обещало гораздо большую прибыль, чем базовое.
Для души он читал
Но от женщин Виктор держался подальше. Постоянной связи с кем-то у него не было.
В начале ему казалось, что он не сможет коснуться ни одной женщины, кроме Риты, но это было не так. Монашеской жизни Виктор не придерживался. Приемлемой альтернативой стал «Соловей».
Хотя Виктор всё ещё не получил развода, но уже не считал себя связанным с Ниной, а потому пользовался услугами девочек Тильды.
Так прошло больше года.
Виктор пытался и писать, несколько раз принимался за книгу, но всё выходило уныло, без радости души, и он забросил это.
Рукопись лежала у него в столе, файлы были скинуты на диск, а в компьютере убраны в папку, которую он открывал всё реже и реже.
Поскольку финансовые дела его поправились быстро, от аренды дома на берегу, в котором он жил с Маргаритой, Виктор не отказался. Но покупать эту недвижимость так и не стал.
Питер регулярно напоминал, что надо завершить сделку, но Вяземский отмалчивался и тянул время.
Надо было бы расторгнуть договор и поставить крест и на этом воспоминании, но он цеплялся за осколок прошлого, как за убежище. Он понял и смирился с тем, что Рита не вернётся, но дома на берегу, этой своей мечты — единственного, что он смог осуществить, Виктору было жаль.
После Рождества, по настоянию Питера, ему ещё раз пришлось обратиться к Нине. Они говорили насчёт дома по телефону, совершенно спокойно, как добрые друзья. Потом она рассказывала о детях, он звал её приехать посмотреть европейский Новый Год, но Нина отказалась.
Вяземский знал, что она не сошлась с Питером окончательно и ждёт, и, совершенно точно знал, что никогда к ней не вернётся.
Не то чтобы их совместная жизнь была невозможной, они бы поладили и жили не хуже, и не лучше, чем в последние годы. Но только зачем? Виктор чувствовал, что он оторвался от прошлого, ничего больше не хочет от этой женщины, ни сочувствия, ни любви, ни заботы. Дети выросли, а сами они стали друг другу чужими.
В конце разговора Виктор спросил готова ли она внести ясность в их отношения. Нина, без дополнительных разъяснений, поняла, что он имеет в виду развод и отвечала утвердительно. Да, готова, желательно всё сделать без лишних походов в суд, со своей стороны обещала без проволочек подписать все необходимые бумаги.
На том они и распрощались, пожелав друг другу счастливого Рождества.
Прошло ещё полгода.
Единственное, что Виктор ощущал, была потерянность в этом правильно организованном мире, где он никак не мог найти кого-то… и места себе так же найти не мог.
Он не стремился в Россию. В тот год воды Мозеля сильно поднялись во время летних дождей и Виктор невольно вспомнил Петербург, но домой его не потянуло.
Глядя на бурлящую, вздутую реку и серые тучи над холмами, он не испытывал ностальгии, о которой так много рассказывают в мемуарах эмигранты.
В чужой стране, среди людей, которые говорили на чужом языке, он переживал своё одиночество легче, а при желании, русских можно было найти везде, и Вяземский не опасался позабыть родную речь.
Он жил там, где жил, работал, как умел, отдыхал, когда мог, не вспоминал прошлое и не задумывался о будущем, разве что это касалось бизнеса. Тогда он считал и строил прогнозы — в остальном будущее его не интересовало. Оно перестало существовать.
Устав от случайных подружек Виктор сошелся с одной из девочек Тильды — Кэтрин Шон.
На самом деле её звали Катя Виноградова, она также приехала из Петербурга, по приглашению одной из своих подруг, которая давно танцевала в пабе, и тоже осталась у фрау Фабль.
Катя была хорошей танцовщицей, она скоро стала солисткой в небольшой постоянной труппе «Соловья».
Должно быть она любила Вяземского, но никогда не говорила ему об этом.
Поздней осенью Виктор сильно простудился и долго болел, она ухаживала за ним. После этого они стали жить вместе.
В труппе Катю дразнили «фрау Вяземская», но её это не обижало, наверно в глубине души девушка на что-то надеялась. И всё же у них ничего не вышло.
Всё закончилось, когда Виктор взял её с собой в Россию. Он должен был ехать по делам, а Катя хотела навестить маму.
Наверно, они бы так и вернулись в Трир вместе, если бы Виктор не поселился в своём доме, том самом “доме на берегу”
Внешне всё выглядело чудесно. Катя была замечательной хозяйкой, хорошей любовницей, она нравилась друзьям Вяземского, умела принять людей, она была очень красива. Никогда не мешала Виктору работать.
Если он хотел остаться один — сидела тихо, как мышка, даже по телефону не говорила. Или уходила в балетный зал, который он устроил для нее в одной из комнат на первом этаже. Она продолжала заниматься каждый день, и в этом на что-то надеялась, думала ее Одетта еще впереди.
Катя была рядом в любой момент, когда Виктор нуждался в ней и исчезала, когда он начинал тяготиться её обществом, а случалось это довольно часто.
Но пришел день, когда Катя сказала ему без всякого раздражения, без видимой причины, как что-то обыденное.