Любовники
Шрифт:
– Ты не сказал, как тебя зовут. – Смелею. Совсем немного. Это все вино. – Кому я обязана спасением за свой кошелек? Или все-таки не обязана?
Твою мать, мне кажется, я флиртую с ним. По венам начинает струиться жар, что разносит в каждый уголок моего тела жидкое наслаждение.
– Игнат.
Начинаю смеяться. Да быть такого не может.
Он смотрит на меня. Его брови свелись к переносице, а сам перестал улыбаться.
– Моего первого парня так звали. Редкостный козел. Мы с ним встречались полгода. Поцелуи, романтические свидания, цветы,
– Да, этот тот случай, когда любовь зла, полюбишь и …
Он вроде не обижен. До меня только сейчас начинает доходить, что я сболтнула лишнего. Кто в первую минуту знакомства рассказывает про первого парня? Жуть, Тая. Игорь в чем-то оказался прав. Не умею я вести себя с мужчиной, на меня такую никто и не посмотрит.
– А тебя как зовут?
Взгляд сжирает меня без остатка. Ему все равно, что я сморозила глупость. Он проникает внутрь и сводит с ума все клеточки моего тела.
– Как тебе нравится?
Опять какую-то ерунду говорю. Я же не Красотка из фильма. Игнат же сейчас встанет и уйдет. Но он только откидывается на спинку стула и начинает смеяться. А потом резко морщится, будто висок прострелила острая боль. Знаю эти ощущения.
– Ты «Красотку» пересмотрела? – сцежено говорит он. А сердце кто-то кусает. Он что, без спроса залез ко мне в голову?
Глаза прикрывает и голову отводит в сторону. Я чувствую его боль, она оседает на поверхности как пыль. Хочется ее сдуть.
Достаю красную капсулу. Она всегда имеется, какой бы маленькой ни была сумочка. После аварии голова болит часто.
– А где синяя? – ему еще тяжело говорить.
Боль ведь накатывает волнами. Сначала осторожно стягивает голову, потом начинает расщеплять ее на молекулу и с резким взрывом трескает напополам. И отступает до следующего приступа.
– Синяя? – не понимаю.
– «Матрица».
Он крутит капсулу в руке и не спешит ее пить.
– Это обезболивающее.
– Точно?
Пытается шутить. Тут уж закусывать внутреннюю сторону щеки бесполезно. Улыбка такая мощная идет изнутри. Теперь неизвестно, что расслабило больше: вино или сам Игнат.
Огонь разгорается внутри и так греет приятно. Его аромат, который окутал, что я больше никакие запахи не ощущаю, улыбка, смех, сам он. Чистый грех сидит передо мной, а я как дура ведусь на него вместо того, чтобы прийти домой, хорошо прореветься в последний раз и начать собирать вещи в новую жизнь.
Игнат кладет на язык красную таблетку и тянется к моему бокалу вина. Там еще несколько глотков плещутся на дне. И смотрит на меня так пристально, под кожу проникает, мысли по буквам и слогам раскладывает.
Подносит к губам в том месте, где пила я. Даже вижу след помады. Он же не собирается?..
– Стой!
– Все-таки не обезболивающее?
Шутник, блин.
Интимность момента просто зашкаливает. Сложно теперь говорить, во рту стало сухо, хоть выхватывай из его рук бокал и опрокидывай в себя.
– Таблетку нельзя алкоголем запивать, – голос стал низким и хриплым. Это не остается незамеченным.
Господи, что я в самом деле творю? Я его не знаю, а готова сидеть напротив него, нести всякую чушь и плавиться от его взгляда. Он же косточки мои практически обгладывает. Настоящий охотник.
– Хм… Никогда не верил в этот бред, – и делает последние глотки из моего бокала.
– Если таблетка не подействует, я не буду в этом виновата. Или если что-то заболит… Или… Я тебя предупреждала!
Он что, улыбку прячет за рукой? Опускает, только когда я прекращаю болтать очередную фигню.
Взгляд постоянно опускается на его губы. Шальная картинка проносится в голове: он целует меня ими, ведет вдоль шеи, задевает мочку уха…
Ежусь так, что стряхиваю эти непрошенные мысли. А они не бьются, как пластиковый шарик отскакивает от кафеля и с глухим звуком отпрыгивает.
Игнат будто и правда проник в мои мысли. Горячим взглядом обводит линию моих губ, спускается к шее. Задерживается на ней, печь нестерпимо начинает. «Касается» груди, в ложбинку «ныряет». И возвращается к колечку в носу.
Отворачиваюсь, смахиваю с себя этот омут, в который меня затягивает.
Колотит, как в чан с родниковой водой с головой опустили.
Какой-то бред творится. Либо я вконец опьянела, либо между нами и правда какие-то взрывы постоянно искрят.
А Игорь… я о нем и не вспоминаю.
– Тая. Меня зовут Тая, – сипло говорю. Нервы трескаются.
Он двигается ближе. Сердце трудится в бешеной скачке. Удары объемные, глухие, отражаются эхом в голове. Никогда прежде я такого не испытывала. Пугает. Но я делаю шаг навстречу, открываюсь.
Я не такая, как сказала сегодня Игорь. Я могу нравиться мужчинам. Меня могут желать.
– Охуенное имя, Тая, – почти шепчет.
Сама тянусь на его голос. Только он и слышен у меня в голове. «Тая… охуенное имя, Тая…»
Моргаю часто, смахиваю этот мираж. Потому что верить в его симпатию хочется, очень хочется, но противное и скользкое чувство по капле травит: а если мне все только кажется, его симпатия лишь придуманная мною иллюзия?
– Ты хочешь меня? – спрашиваю быстрее, чем в мозг поступает эта ядовитая мысль. Черными всполохами накрывает сознание. А я жду. Черт возьми, я правда жду его ответа.
Он подозрительно сощурил глаза. Всматривается в меня так, что дыхание рвется. Он рвет его как старую половую тряпку, я слышу треск ткани и вижу трухлявые нити. И дрожу.
Хочу. – Без тени улыбки. Просто «хочу». Как будто топором по дереву. Раз, и я щепки. – И что будем делать?
Взглядами бродим по лицам друг друга. Моя смелость плещется в крови, подстрекаемая остатками алкоголя. Протягиваю руку к нему и касаюсь губ, щек, они уже покрыты щетиной. Кончики пальцев покалывает как сотни маленьких иголочек. Его кожа горячая, жжется до неприличия.